Снежить

– Что? – спросил так тихо, что и сам себя не услышал, но Эрхан ответил:

– Волки.

– Волки?

– Слышишь?

Чтобы услышать, Веселов сдернул с головы и капюшон, и шапку, в уши тут же мертвой хваткой вцепился мороз. Жаль только, отмороженные уши будут бесполезной жертвой, потому что он так ничего и не услышал. Далеко ему, видать, до чутких северных народов.

– Где? – спросил он все так же шепотом и на всякий случай надел шапку.

– Близко. – Эрхан вскинул карабин. – Держись рядом.

Веселов снова прислушался, но не услышал ровным счетом ничего, кроме потрескивания снега под ногами. А Эрхан уже двинулся вперед, поманил за собой. Сейчас еще, чего доброго, крикнет: «Беги!»

Волки стояли на размытой границе между светом и тьмой, серые тени на фоне полыхающего разноцветьем неба. Стая была большая, Веселов насчитал два десятка. Отчего-то подумалось, что их старый знакомец тоже здесь, притаился в темноте, щурит желтые глаза. А еще подумалось, что если волки решат напасть, ни он, ни Эрхан до жилого корпуса не добегут. Хана обоим…

Вот только Эрхан бежать не собирался, у Эрхана были свои планы и свои счеты. Он прицелился и выстрелил. Одна из теней рухнула на снег, остальные бросились врассыпную, растворились в темноте. А могли ведь и напасть! Точно так же, как до этого напали на метеостанцию медведи.

– Или держись рядом, или возвращайся, – велел Эрхан, не оборачиваясь. Сам он уже двигался по направлению к лежащему на снегу медведю, тому самому, который едва не порвал Волчка и Тару, к самому большому.

Для Эрхана убитый медведь был законной добычей: мех, жир, клыки, когти. Думать об этом не хотелось, а вот посмотреть на хищника вблизи, наоборот, очень даже хотелось. Именно на этого хищника. Остальные, по крайней мере, те два, что вломились в жилой корпус, Веселова не впечатлили. Или он просто не успел впечатлиться, потому что Никодимыч сработал четко, и убитых зверей быстро перетащили из дома в сарай. Наверное, они тоже считались добычей. Может, Никодимыча, а может, общей. Но вожака, самого сильного, самого страшного, Эрхан отдавать не собирался. Это было видно по его решительно сощуренным глазам, по нетерпению, с которым он стрелял в волчью стаю. Добыча! Побежденный в бою враг.

Очутившись рядом с медведем, Эрхан, кажется, позабыл об осторожности, даже по сторонам перестал смотреть. Веселов смотрел за двоих, но и на медведя тоже поглядывал. Он был не просто большой, а огромный. Когти длиннее его, Веселова, пальцев. Что уже говорить про клыки! Эрхан как раз и занимался изучением клыков, бормотал что-то себе под нос, довольно прицокивал языком, а потом вдруг замер, застыл, как парализованный. Веселов уже было испугался, что Эрхан снова увидел волков. Оказалось, Эрхан увидел другое, гораздо более безопасное, хоть и странное.

На шее зверя в просветах белой свалявшейся шерсти виднелось что-то темное. Веселов сунулся посмотреть и тоже замер. Это темное оказалось веревкой в палец толщиной, сплетенной, кажется, из кожаных ремешков. На ней, словно бусины на леске, были нанизаны вырезанные из кости фигурки: волки, олени, лисы, человечки. Человечки с просверленными головами выглядели особенно странными. Или страшными? А еще странным был сам факт наличия на шее дикого зверя вот такого ожерелья. Или ошейника? Хотел бы он посмотреть на человека, который отважился приручить такого монстра.

– Что это? – спросил он у Эрхана шепотом, но тот ничего не ответил, кажется, даже не услышал вопроса. Вместо этого проводник суетливым каким-то движением вытер руки о штанины и попятился от мертвого зверя. Сам попятился и Веселова за собой потянул. А Веселову уходить не хотелось, Веселову хотелось подойти к медведю поближе, в подробностях разглядеть ошейник с фигурками. Если получится, сфотографировать, а еще лучше срезать.

Может, Эрхан и был великим охотником, способным с одного выстрела завалить полярного медведя, но Веселов моложе и крепче. Он повел плечом, высвобождаясь из захвата, шагнул к зверю, на ходу доставая из ножен нож. Вот и пригодилась покупка, спонтанно сделанная в охотничьем магазине накануне отлета. Эрхан не успел сказать ни слова, как острое лезвие рассекло веревку. Веселов подхватил заскользивший вниз по шерсти ошейник, опасаясь, что фигурки могут соскользнуть, и тогда уже ищи-свищи их в этом снегу. Фигурки не заскользили, каждая из них фиксировалась узелком, каждая из них норовила улечься в ладонь Веселова, улечься и оцарапать до крови. Впрочем, нет, до крови его оцарапал вот этот костяной человечек, воинственно вскинувший вверх руку с крошечным ножом. Вот ножиком и поцарапал. Но это ведь такая мелочь! Особенно, если вспомнить, с чьей шеи снят этот удивительный ошейник.

Веселов все еще любовался фигурками, когда кто-то с силой толкнул его в спину. От неожиданности он покачнулся и рухнул в сугроб, инстинктивно до боли сжимая пальцы, чтобы не выронить ошейник.

Не выронил. Ткнулся мордой в колючий снег, едва не задохнулся от холода, но пальцы так и не разжал, словно бы от этого зависела вся его дальнейшая жизнь.

– Не трогай! – заорал ему в ухо Эрхан. – Не прикасайся!

Поздно. Он уже и потрогал, и себе забрал. Веревка с фигурками теперь – его охотничий трофей. Медведя пусть забирает Эрхан, а ошейник он никому ни за что не отдаст.