Ворон Доктора Ф

- Алина, съешь что-нибудь. Неужели невкусно? - пыталась быть заботливой Розалинда, с ужасом осознавая: “Все, что я скажу доброго и теплого - прозвучит неискренне, все, что сделаю, будет выглядеть как не от чистого сердца. Что-то не так, рада бы творить добрые дела, а не идут они мне, нелепо смотрятся, как будто у всех сложился стереотип, что они не для меня, и потому моя помощь обесценивается. Мой голос убит, он способен только на критику. У меня нет голоса”.

- Госпожа права, съешьте немного, юная леди. Вам нечего больше бояться, вы теперь в кругу самых близких друзей, никто больше не причинит Вам вреда, - улыбался, прикрыв благостно глаза, Цетон, подхватывая слова Розалинды, вводя ее в еще больше болото беспричинной ревности, отчего девушка недовольно отворачивалась, закусив нижнюю губу, делая вид, что ей нет дела до происходящего, как будто забывая, что это может еще больше отстранить сестру, но Розалинда всегда находилась в своем панцире, лишь изредка, подобно черепахе, высовывая голову для краткого рассмотрения внешнего мира, а в панцире расцветал свой собственный мир, податливый, пестрый.

- Друзь-я… - первое, что смогла выговорить Алина, но дальше дело не пошло, не смотря на радостные надежды, узнать о происходившем в последнее время со слов сестры не представлялось возможным, да и вряд ли она могла бы толком объяснить все тайны ужасной реальности.

- Цетон, - украдкой недовольно спросила Розалинда, стараясь, чтобы это не достигло ушей Алины: - А кто тебе разрешил меня вот так нагло и незаметно переодевать? Мы же говорили еще с первых дней контракта.

- Прошу покорнейше меня извинить, госпожа, - сдерживая полуулыбку, отвечал как будто пристыженно слуга. - Но я не мог вам позволить спать в одежде прошедшей через грязь вокзала и тем более склада и вентиляционной шахты. Если вы не заметили, вы не успели переодеться вчера.

- А, и ты считаешь, это отменяет факт того, что ты нарушил запрет? Мог бы разбудить меня, - намеренно издевалась, “переливая из пустого в порожнее”, девушка.

Но тут Цетон придвинулся к ее уху, на нежной коже раковины отразилось его дыхание, теплое, но внутренне леденящее, как из склепа:

- Во-первых, с учетом того, что было вчера (замнем для ясности) и вашего вчерашнего состояния, во-вторых, с учетом, если помните, обстановки заключения контракта и, в-третьих, факта моей непринадлежность к человеческому роду, считаю дальнейшее обсуждение бессмысленным и пагубным для общего дела. Я всего лишь ваш слуга, но я не могу выполнять приказы, которые навредят моей госпоже. Вчера вас нельзя было будить. Я счел возможным вам с сестрой делить одну кровать, учитывая настоящее положение вещей, поскольку в этом случае возможна более эффективная охрана вашей жизни и, разумеется, жизни вашей сестры.

- Разумеется? Так ты автоматически и всех моих родственников и союзников будешь также охранять? - заинтересовалась Розалинда.

- Охрана Вашей жизнь и здоровья - мой приоритет, однако в договоре условие об избавлении от боли, любой боли, а это значит, что при гибели Ваших близких, которая причинит вам, скорее всего, боль, я нарушу контракт.

- Вот как… - задумалась девушка, считая уже, что не стоило уж совсем плохо думать об исполнительном и обязательном слуге, а еще вспоминался смутно вчерашний поцелуй, невероятно сладкий, захватывающий, правда, казалось, что все произошло не на самом деле и не с ней, потому что ничего не изменилось в ней, не сдвинулось ни на миллиметр.

- Что насчет вашей матери? - напрямую спросил Цетон, видя, что Розалинда уходит снова в «самокапание».

- Сначала все улаживаем в детдоме, потом к ней, возьми много денег, - распорядилась девушка, вспоминая, что действительно стоит проверить, как обстоят дела с ее матерью, не грозит ли и ей опасность. Если она не сошла с ума, то тогда отчего ее просто заточили в клинике, а ее дочь, действительно ненормальную, не обладающую ни влиянием, ни правами на разоренный бизнес теперь пытаются убить? Кто та страшная, как выяснилось, женщина, какие преследует она цели? Мысли окутывала злоба и предвкушение убийства, убийства этого лютого невидимого врага, револьвер остался в коридоре, Цетон перезарядил его и, когда все собирались, отдал снова госпоже, даже не говоря, что их снова могут ждать большие неприятности.

- Придется подождать, пока подадут прокатный автомобиль, вчерашний остался на вокзале.

- А он не станет уликой? - испугалась Розалинда, понимая, что их может уже искать полиция.

- Доверьтесь мне. Все подозрения будут отведены логическими несоответствиями в следствии, - заявил Цетон, бережно и нежно застегивая короткое пальто Алины, что вызывало в Розалинде новую ревность, поскольку казалось, что вокруг младшей скапливает больше его внимания. Вообще, девушка пока не могла заметить, но окружавшие и появлявшиеся в жизни люди так или иначе оживляли ее, пробуждали нечто совершенно непредсказуемое и новое в незаурядной личности. А Цетон пока как будто не торопился “обновить лед”, как будто безукоризненно соблюдал рецептуру приготовления какого-то экзотического блюда, когда в середине приготовления оно не напоминает нечто пригодное для пищи, а в итоге оказывается сущим шедевром, впрочем, Розалинда бы и не подумала, что кто-то так цинично судит о людях. Хоть она и отрицала, но все же в ней все еще оставалась некая вера в людей, в возможность перерождения в поисках Ответа, теперь, конечно, вера только в тех, кого она считала людьми, а, как выяснилось, не все попадали под это определение, исключая внешние признаки.

========== Часть 11 ==========

Новая машина не заставила себя ждать, хоть и пришлось платить штраф за брошенную первую. Цетон, предварительно с опаской проверив на наличие бомб, учтиво открыл дверцу автомобиля, любезно приглашая барышень войти в салон, сам занял с проворностью таксиста место водителя, и вновь началось путешествие по больным артериям города. Розалинда, оттененная в двойном отражении серым небом, рассматривала себя в стекле, не замечая однотипных зданий города, бессмысленного нагромождения разностей одинаковых домов, новых, “креативных”, старых, нелицемерно одинаковых. Алина быстро уставала, вскоре ее одолела бессильная сонливость и девочка, положив голову на колени сестры, как на подушку, без особенного раздумья, что это ее сестра или нет, заснула.

Розалинда поглядывала на Цетона, зная, что он снова скользит по ее лицу в зеркале мимолетными задумчивыми взглядами, словно постоянно что-то напряженно анализируя.

- Дорога обещает быть долгой? Вот опять встали… - не желая размышлять о проблемах, все же не испытывая настоящих эмоций, начала Розалинда с почти театральной паузой-вдохом: - Можно с тобой и поговорить снова.