Глушь

Занавески исчезли. Лунный свет бесцеремонно лез в комнату, как наглый незваный гость. Она чувствовала себя униженной и грязной. Любой случайный прохожий, оказавшийся на веранде, мог заглянуть внутрь и увидеть ее, голую, будто специально выставлявшую самое сокровенное напоказ. Что о ней подумают?

Но...

«Слава Богу. Там никого нет», — успокоилась она.

Часы в зале тикали громче, чем обычно. И быстрее. Она продолжала смотреть на свое тело и в окно, видела, как ее груди поднимаются и опускаются все быстрее, плоский живот вздрагивает, а затем, сквозь тиканье, она услышала что-то еще.

Хруст где-то во дворе.

«Шаги», — поняла она.

Патриция оцепенела; она чувствовала себя как живой человек, запертый внутри статуи. У оконной рамы неожиданно появилась тень. Крик так и застыл у нее в груди.

Это был Эрни.

Теперь уже труп, он заглядывал внутрь с усмешкой на полусгнивших губах. Его глаза походили на сырых устриц, а кожа стала цвета белого рыбьего брюха. Он мастурбировал: мертвая рука энергично двигалась на гниющем пенисе. Но хуже влажного блеска в глазах и того, что он, мертвый, делал, была щель, просвечивающая сквозь улыбку, на том месте, где должны были быть два передних зуба. В какой-то момент он вытолкнул черный язык сквозь щель и пошевелил им.

Вскоре к нему присоединились другие: Дэвид Илд и его мертвая дочь, черные от копоти. Хильды, голые, со втянутыми животами. Шериф Саттер, такой же толстый, каким он был при жизни, с лицом, похожим на жирный чизкейк с двумя отверстиями для глаз. И, наконец, Джуди, обнаженная, источающая зловонные газы, с обвисшей на лице кожей, похожей на сползший с голого черепа чулок.

Да, все они собрались — трупная клика, — чтобы оценить наготу Патриции тухлыми ухмылками. Костлявые бедра Эрни вздрогнули, щеки распухли, и брызнула гнилая сперма. Патриция заметила сквозь тошноту, что в порыве страсти он сорвал кожу с полового члена. В стекающей по подоконнику сперме копошились личинки.

«Слава Богу, окно закрыто», — подумала Патриция.

Почерневшие пальцы Эрни и Саттера стиснули окно, пытаясь открыть его. Сначала им было достаточно зрелища, но теперь они хотели прикоснуться к ней. Когда комнату заполнила вонь, Патриция проснулась и громко закричала.

— О Боже, о Боже, о Боже...

Она сходила с ума? Сердце, казалось, было готово взорваться. Но, по крайней мере, она все еще одета, значит, произошедшее было сном.

Темнота вуалью накрывала комнату. В зале тикали часы, в обычном тихом темпе. Когда дом снова скрипнул, она почувствовала облегчение, потому что это, по крайней мере, было реально. Хотя окно продолжало ее тревожить. Конечно, занавески были задернуты, такими она их и оставила. Но все же...

Паранойя вернулась и мигом поймала ее в ловушку.

«Черт возьми, — думала Патриция. — Черт бы все побрал!»

Ей нужно было проверить, просто чтобы успокоиться.

Она присела на кровати, приходя в себя после кошмара. Впрочем, бодрость не добавляла решимости.