Куколка

- Очень мило, - пробормотала она.

Ориентируясь с помощью фонарика, она вышла на небольшой мостик, перекинутый через бурлящий ручей. Среди кувшинок квакали лягушки. На перилах были вырезаны имена влюбленных. Интересно. Она изучала их все на свету, проверяя даты, вырезанные там. Ни одной позднее, чем 1960 год. Как она и подозревала. Великий пожар выжег это проклятое место дотла, и то, что она видела, было не более чем идеализированным воспоминанием.

Рамона пересекла мост и вышла на дорожку. Она продолжала водить лучом фонарика, стараясь обнаружить кукольных людей до того, как они заметят её, если это возможно. Но их не было. Они снова погрузились в спячку, как будто Кукловоду время от времени требовался отдых. Тот, кто стоял за всем этим, должно быть, тратил много энергии, чтобы поддерживать иллюзию.

Она вышла на открытую площадку с арочной сценой и рядами деревянных сидений, привинченных к бетонной плите. Прекрасное место, чтобы послушать концерт в летний вечер. Она приказала себе двигаться дальше, но застыла на месте. Здесь что-то есть. Она должна доверять своим инстинктам.

Но что она ищет?

Это место говорило с ней, но её разум был забит всякими мыслями. Ей нужно было расслабиться как на йоге: опустошить свой разум и двигаться по течению. Она не была уверена, что это сработает, но у неё возникло внезапное необъяснимое желание подойти к сцене. Она протиснулась между рядами сидений и положила руки на пол сцены.

Здесь что-то есть.

Она чувствовала это.

Да, энергия концентрировалась здесь. Она не была ни отрицательная, ни положительная, просто поток энергии, памяти, стекающийся сюда как листья, плывущие по ручью. В давно минувшие дни здесь каждый четверг вечером проводились концерты. Обернувшись, она увидела их в темноте, всех добрых людей Стокса, которые сидели там, постукивая ногами и хлопая в ладоши, в то время как позади неё играл оркестр, фальшивя, как и все городские оркестры, но никто, казалось, не замечал этого. Там, на зелёной лужайке, продавцы раздавали хот-доги, воздушные шары, арахис и газировку. Она заметила, что мужчины были в костюмах, а дамы - в летних платьях и больших широкополых шляпах с цветами. Даже дети были красиво одеты.

Был ли город таким на самом деле?

Или Кукловод хотел запомнить его таким?

Не думай. Чувствуй.

Пусть всё идёт своим чередом.

Странное электричество проходило через её артерии и вены, стекаясь прямо в голову. Новый образ. Стояла середина лета. Все киоски заколочены. На их крышах гнездились птицы. Несколько досок отвалилось и скрипело на ветру. Весь парк был заросшим и заброшенным. Даже маленький мостик вдалеке ... ограждения были сломаны, ручей пересох. С такого расстояния она физически не могла этого рассмотреть, но она всё прекрасно видела, даже надпись на перилах:

К ЧЁРТУ СТОКС

Эти воспоминания причиняли Кукловоду боль. Это было оскорбление для него, пощёчина.

Рамона очень хорошо чувствовала его боль... боль, граничащую с яростью. Она почувствовала запах горящей резины. Да, возле ручья лежала груда шин, которые кто-то поджёг. Подростки. Они пили и ругались, мусоря и мочась в траву. Что-то произошло. Что-то сильно изменило Стокс.

Но что именно? Что, чёрт возьми, это было?

Рамона заметила старую сгорбленную женщину, сидящую на краю сцены. Несмотря на летнюю жару, она была закутана в какую-то тёмную шаль, такую же старую и изношенную, как и она сама. Рамона видела её лицо. Оно было древним и сморщенным, как персиковая косточка, с бледной кожей, усеянной множеством морщин. Она что-то бормотала. Зубы у неё были серые и узкие, гниющие на чёрных деснах. Один глаз был обычным, но другой - бледным, почти серебристым.

- Одна я осталась, - сказала она. “Ты меня слышишь? Одна я.”