Заметив движение в соседней комнате, он стремительно обернулся, хватаясь за рукоять маузера.
— Не стреляйте! — вскрикнул ещё один женский голос, помоложе, и в прихожую вышла девушка годков этак двадцати восьми — двадцати девяти, поднимая тонкие руки — худые запястья вылезли из длинных, обтягивавших рукавов.
— Это моя подруга, — поспешила сказать Оттен, — Мария Владимировна, она…
— Мария Владимировна? — переспросил Авинов. — Фриде?
— Д-да… — призналась девушка.
— Да опустите вы руки, Мария Владимировна. Вы доставили записку? От кого? От брата или от подполковника Голицына?
Напор штабс-капитана был так силён и так суров, что Фриде совсем потерялась, еле выговорив:
— Г-голицына…
— Дайте, — требовательно протянул руку Кирилл.
Он развернул записку, скатанную трубочкой. В ней бисерным почерком было написано:
«Ружейный завод в Туле работает в одну смену. Выпускают, главным образом, пулемёты, выпуск винтовок снижен на 80 процентов. В городе — штаб тульского отряда, при нём идёт формирование дивизии. Формирование идёт по полкам. Каждый полк должен насчитывать 1000 штыков, однако на фронт этот полк — видимо в целях дезинформации — пойдёт под номером строевого батальона…»
Не дочитав донесения агента № 12, Авинов протянул его Марии Владимировне.
— Спрячьте, — приказал он, — а ещё лучше — сожгите. Уходите отсюда и запомните — ЧК вышла на ваш след. Убедительно попросите брата затаиться, если вы оба не хотите попасть под расстрельную статью. Вы меня поняли?
— Да… — выдохнула Фриде. — Кто вы?
— Ваш друг, этого достаточно. Ступайте, а то скоро стемнеет.
Мария Владимировна тут же накинула пальто и торопливо скрылась за дверями. Щёлкнул замок.
— Пройдёмте на кухню, — проговорила Елизавета Эмильевна.
Проведя странного и опасного гостя на чистенькую кухоньку, где давно уж не пахло ничем вкусненьким, она без сил опустилась на стул. Кирилл присел по другую сторону стола, побарабанил пальцами по столешнице.
— Ваш постоялец, — спросил он, — когда обычно возвращается?
— Константин Павлович? — вздрогнула Оттен.