Так что и Леся искала кузена. Она была готова мыть полы в «Трансинвесте», но только чтобы взяли туда сразу.
Они встретились.
— Ну? — спросил Митенька.
— Я приведу ее! Сегодня же приведу!
— И вбей в ее дурную головушку, что ссориться с Успенским не надо!
— Вобью! Митенька… я в прогаре…
— Опять?!
— Митенька…
— Притащи сюда дуреху, тогда поговорим.
— Митенька, а меня в «Трансинвест» или в «Инари» нельзя устроить? Уборщицей хотя бы…
— Да лучше я тебе буду из своего кармана зарплату платить! Чем потом за тобой кашу расхлебывать! Ты ведь даже пыль с подоконника стереть не сумеешь! Вспомни, как ты в «Авалоне» опозорилась! И посмотри на себя! В таком прикиде только на Красноармейской возле «Мажестик-отеля» стоять, заманивать пьяных немцев! На тебя же пальцами показывают! Ты по улице идешь — а люди оглядываются и ржут!
— Все так ходят! Все!
— Все весят сорок пять кило! А ты — центнер!
Тут Митенька явно загнул — весу в Лесе было всего семьдесят шесть килограммов. Но после вылазки на конюшню Лео сказала ему:
— Неужели у твоей сестры нет матери, чтобы одеть ее по-человечески?
Обиженная Леся сбежала — и с этого побега началась полоса удач.
Во-первых, полчаса спустя в «Инари» пришла Анюта. Получилось, как будто Леся ее уговорила. Во-вторых, на Речной она встретила Милану, и та, поздоровавшись, пригласила приезжать на конюшню почаще.
— Мы тебя вспоминали, — сказала Милана. — Колька удивлялся — как так вышло, что он твоего телефона не взял? Я сейчас в парк, Кольку сменить, он там с Рыжиком и с Манюнькой. Давай телефон скорее!
Леся, обалдев от счастья, продиктовала телефон и вслед за Миланой поспешила к парку Коммунаров. Но, не дойдя, услышала писк рингтона.
— Лесь, это я, Аскольд. Милашка с лошадьми останется, а я вот думаю, где бы перекусить. Ты далеко?