Наследница тамплиеров

— Я это… еще не пробовал…

— Так попробуете! Тем более — у вас скоро выходные. Вы можете узнать про эту конюшню?

— Могу, конечно!

Лео прекрасно видела, с кем имеет дело. Но прадед правильно определил ее склонности — любовь к приключениям и любовь к деньгам. Пока что не было любви к супружеской жизни и любви к детям — и Лео не была уверена, что это ожидает ее в будущем. Конечно же, спать с Митенькой она не собиралась, а вот водить его за нос, то приманивая, то отталкивая, но в меру, хотела. Так она могла приблизиться к Икскюльской плите. Ей нужно было два или три раза провести ритуал, реконструированный прадедом на основании настоящих латинских заклинаний, убедиться в верности прадедовых догадок, и тогда уже действовать по обстоятельствам. А именно сейчас она хотела узнать, что это за всадники кружат вокруг «Трансинвеста».

А вот Митенька, естественно, не знал и не понимал, с кем имеет дело. Он был обычным офисным тридцатилетним мальчиком, которого подобрал и держал при себе Успенский. А офисные тридцатилетние мальчики отличаются от мужчин тем, что считают умение носиться по просторам Интернета основополагающим. В онлайне они — короли и супермены, а для офлайна у них имеется тусклый взгляд с заметным оттенком брезгливости.

Идя по пути наименьшего сопротивления, Митенька связывался лишь с теми женщинами, которых не нужно было завоевывать. И вот — влип…

Он не влюбился, он всего лишь, глядя на Лео, сформулировал свое к ней отношение интернетным мемом «я б вдул». Но Лео была богата. По протасовским меркам она была невестой экстра-класса. Ради такой невесты можно было и на лошадь залезть.

В поисках конюшни референт совершил роковую ошибку. Борис Семенович как раз в эти дни загрузил его работой, и он попросил Лесю, которой все равно больше делать нечего, поискать эту конюшню в Сетях и узнать ее точный адрес.

Поняв, что кузен собрался к лошадям, Леся вцепилась в этот замысел мертвой хваткой.

Красавец-всадник запал ей в душу, даже приснился. Такие бывают только в кино — и даже непонятно, что за ветер занес его в Протасов. Леся примерно так его и воспринимала — сорвался с киноэкрана, выскочил из телевизора, а потом вернулся в свой мир. И вдруг до нее дошло, что всадник и его конь обретаются где-то поблизости!

Тут уж было не до безделья. Леся сообразила, как искать конюшню, где, возможно, дают лошадей напрокат, и ее беспокоило лишь одно — таких прокатных заведений могло оказаться несколько. Но если всадник прибыл в Протасов верхом и отбыл также верхом, значит, конюшня относительно близко. Интернет сообщил, что есть одна за поселком Сакрай. Там и прокат, и пони для малышей, и гостевые помещения. И даже название у всей этой роскоши есть — «Конный двор».

Леся нашла в Интернете карту и обнаружила, что если ехать из Протасова в Ключевск по новой дороге, то примерно в пяти километрах от моста будет поворот на Сакрай. Все совпадало — Речная улица, где она чуть не попала под копыта, вела к Октябрьской набережной и к мосту. Оставалось главное — одеться так, чтобы хорошо выглядеть на лошади!

Когда Митенька понял, что Леся от него не отвяжется, он ужаснулся: нельзя же знакомить Лео с этой врушкой! Он и сам принялся врать о времени поездки. Но Леся оказалась хитрее, чем он предполагал.

Она знала — кузен отправится в Сакрай в субботу или в воскресенье, скорее всего — с утра, только заедет за девицей, которую собирался взять с собой. Поедет он через мост, а там утром бывает пробка — народ рвется в прерии и пампасы. Когда еще до войны строили мост, на правом берегу не предусмотрели вообще никакой развязки — кто же знал, что в Протасове заведется столько техники? Значит, нужно поблагодарить доброго боженьку за эту пробку и за глупость кузена, купившего «ауди» ярко-красного цвета.

Лесе повезло — сидя в кафешке на Октябрьской набережной и наблюдая за потоком машин, она высмотрела «ауди» и отважно врезалась в колонну медленно ползущего транспорта. Когда Митенька услышал стук в окошко и увидел лицо кузины, ему оставалось только разблокировать дверь и поскорее впустить ее.

Лео сперва удивилась — что за чудное создание? Потом вспомнила — видела девушку возле «Трансинвеста». Митенька представил ей Лесю как двоюродную сестру, создание не возражало, значит, это, видимо, было правдой. Поняв, что Леся собралась кататься верхом в белых леггинсах и босоножках без задника, Лео больше не задавала никаких вопросов. Сама она, пожалев, что не взяла с собой любимые высокие сапоги, подарок прадеда, купила на рынке дешевые, на манер ковбойских, из какой-то резины, чтобы потом легко отмыть от конского навоза.

«Конный двор» стоял на отшибе. Как оказалось, конюшня тут была и раньше, лет пятнадцать назад ее построил энтузиаст, желавший непременно разводить орловских рысаков, и, естественно, прогорел. А еще имелся дом — самое примечательное здание, какое только Лео доводилось видеть.

Оно строилось начиная с конца сороковых лет этак шестьдесят, и сперва это была двухкомнатная дачка при канонических шести сотках, потом прилепили веранду, надстроили второй этаж, приделали гараж, над гаражом устроили чердак, пробили в глухой стене дверь и сделали третью комнату, вместо душа и клозета на улице сами провели канализацию и смастачили ванную комнату, сын хозяев женился — молодой семье понадобилась еще одна комната, и все это архитектурное буйство творилось без всякого плана и понятия о прекрасном; мужчины в семье было рукастые, женщины — хозяйственные, и в первую очередь они думали об удобствах. Сейчас на участке стоял несуразный домище, где было то ли семь, то ли восемь комнат, к нему примыкал здоровенный гараж, к гаражу — на совесть сработанный сарай. Из сарая можно было попасть в здание конюшни. Если бы запустить дрон с камерой, то сверху «Конный двор» был очень причудливой фигурой, имевшей, кроме парадного двора между открытой верандой и летним манежем еще и три маленьких задних.

Новые хозяева появились недавно, привели спортивных лошадей, а также несколько кобыл и пони, обученных для райд-терапии. Они оборудовали возле конюшни манеж, хотели строить зимний манеж, а пока осваивали местный рынок — договорившись с городскими властями, катали детишек в парке Коммунаров, десятиминутный круг — сто рублей. Что касается райд-терапии, уже появились клиенты с больными детишками.

Трудились хозяева всей семьей — дед с бабушкой, пенсионеры, занимались рекламой, вели бухгалтерию, закупали фураж, искали заказы — на свадебную кавалькаду, к примеру. Их сын, бывший цирковой наездник, готовил прогулочных лошадей, давая им необходимый минимум конских премудростей, и водил группы по маршрутам — однодневному, двухдневному с ночевкой в кемпинге и трехдневному — с ночевкой в заброшенном пионерском лагере на берегу Берладки. Жена сына занималась хозяйством, контролировала конюхов и строителей, нанятых, чтобы до осени возвести гостевой домик. Двое молодых, брат и сестра, Аскольд и Милана, тоже учили лошадей, работали на конюшне и в парке Коммунаров, а также служили живой рекламой. Стоило им проехаться по Протасову, как на выходные приезжали семьи с детишками.