Золотая цепь

– Маргаритка, подойди сюда, пожалуйста. Я бы не стал тебя просить об этом, но, к сожалению, я не в состоянии подняться.

Корделия хотела встать с земли, но ее ногу пронзила острая боль, и она прикусила губу, чтобы не застонать.

– По-моему, я сломала ногу. Очень некстати, но ничего страшного.

– О, Маргаритка! Твоя нога! – Люси подбежала к Корделии, упала на колени рядом с нею и, прижав острие стила к ее руке, поспешно начала изображать руну иратце.

– Я самая худшая, – простонала она, – самая ужасная будущая парабатай на Земле. Прости меня, ради всего святого, Маргаритка.

Руна оказала свое действие, и Корделия почувствовала, как кость начинает срастаться. Чувство было не слишком приятное. Она пробормотала сквозь стиснутые зубы:

– Люси, прекрати… я бы сама это сделала, но я потеряла свое стило в… там, в другом мире.

Люси поправила волосы подруги, упавшие на лицо, и улыбнулась.

– Тебе не нужно делать это самой, ты же знаешь, – тихо произнесла она. – Руны, нарисованные рукой парабатая, действуют лучше всего.

– Как непристойно, – буркнул Мэтью. – Вы только посмотрите на них, они обмениваются клятвами в вечной дружбе при посторонних. В общественном месте.

– Я бы не назвал это место «общественным», – возразил Джеймс. – Все-таки мы находимся ночью на пустынном кладбище.

Люси и Корделия с улыбкой переглянулись. Они знали: если Джеймс в состоянии подшучивать над Мэтью, значит, он наверняка идет на поправку.

– Хм-м… – промычал Мэтью и прищурился. Лицо его стало серьезным. Он поднялся на ноги, помог Джеймсу сесть и опереться спиной о дерево. Когда Мэтью отошел за своей курткой, Джеймс прошептал:

– Люс. Можно мне поговорить с Корделией наедине?

Люси быстро взглянула на Корделию, та кивнула и встала – ей по-прежнему было больно наступать на ногу, но руны Люси сделали свое дело. Люси присоединилась к Мэтью и о чем-то заговорила с ним, а Корделия, хромая, приблизилась к Джеймсу и уселась рядом, у подножия кипариса.

В ту минуту, когда Джеймс побелел, словно мертвый, и почти перестал дышать, Корделия поняла, что сейчас они находятся на перепутье. Первая дорога начиналась после смерти Джеймса. Корделия знала, что ждет ее там: ее дальнейшее существование утратит смысл, сердце Люси будет разбито, жизнь Мэтью разрушена, Томас и Кристофер будут убиты горем, и никто из Эрондейлов больше никогда не улыбнется. Вторая тропа означала, что жизнь продолжается – жизнь, полная тревог, несчастий, смятения, но также и полная надежд на лучшее будущее.

Они ступили на вторую тропу. И это было самое главное – то, что Джеймс дышал, смотрел на нее ясными золотистыми глазами, что краски вернулись на его лицо. У Корделии болело все тело, но она улыбнулась.

– Ты спасла мне жизнь, – заговорил Джеймс. – А тогда, несколько лет назад, ты спасла жизнь моей сестре. Нам следует дать тебе более воинственное имя. Ты не Маргаритка, ты Артемида, Боадицея.

Она негромко рассмеялась.

– Мне нравится «Маргаритка».