Он ведь мог что-нибудь сделать для неё, не так ли?
Смит съехал вниз…
— Оооо, мииилый, — похотливо проворковала Мари. — Ты знаешь, что мне нужно, мой маленький, грязный секс-пончик.
Её белые бёдра раскрылись перед его лицом, как газета. Ее пальцы гладили его волосы, в то время, как её собственные волосы — лобковый пушок — щекотали рот Смита. Внезапно он почувствовал, что его что-то тянет к ней, что-то безумно вкусное в ее вкусе. Он делал это вынужденно, управляемый непонятным импульсом.
— Вот так, милый, так хорошо, — выдохнула она, — ты делаешь это так хорошо, мой большой любвеобильный язык, ты…
Скорость языка Смита усиливалась и ее удовольствие возрастало, он преследовал ее извивающиеся бёдра по всей кровати. Смит целовал, лизал, лакал…
— Так хорошо, милый…
Он продолжал целовать, лизать, лакать.
— Так хорошо, так хорошо, такой…
Целовать, лизать, лакать.
— …хороший, хороший мальчик!
Глаза Смита выпучились.
Но прежде, чем он успел подумать о таком совпадении, Мари, казалось, задохнулась, и её тело… задрожало.
Рот Смита остался прикованным к её лону, когда появилась вонь. Мари снова вздохнула, затем ее бёдра дернулись, и…
Несколько обильных брызг вонючей, чёрной слизи попали ему в рот. Он отшатнулся в шоке, остановился, наклонился, и его вырвало, а когда он снова поднял голову, последняя струя грязи ударила ему прямо в лицо.