– Да, лайк! А что мне было делать, я…я не знала, что написать тебе… И я этот лайк решалась поставить достаточно долго!
– Ты хотела написать мне? Почему просто не сделала этого?
Потому что, я – трусиха, которая при этом чувствует перед тобой огромную вину.
– Я не знаю. Просто не знаю!
– Просто не знаю, – со смешком повторяет Кирилл. – Я в шоке от того, что ты запомнила меня. Фамилию запомнила!
– Так, а как её не запомнишь, ты же не какой-нибудь Скворцов или Лялечкин, она у тебя необычная, поэтому и запоминается.
– Как и твоя.
– Ой, моя с твоей не сравнится! – хмыкаю я и тут же вспоминаю наши многочисленные ссоры с Димой по поводу смены моей фамилии.
Мы спали в разных комнатах, долго не разговаривали друг с другом, потому что я напрочь отказывалась менять свою родную фамилию на его. Мне хотелось оставить в моем будущем хоть что-то от себя прошлой, я с трудом могла представить себе свой новый паспорт и то, как буду вслух называть свою фамилию незнакомым людям. Она не подходила мне. Не клеилась. Смена фамилии для меня была подобна смене пола, ей-богу. Но, что еще больше отталкивало меня от вполне себе нормального обязательства женщины, так это провозглашение мнимой власти надо мной. Я видела, как для Димы было важно одержать победу, прогнуть меня, доказав всем, что он – настоящий мужик. Именно
– Никакой свадьбы не будет, пока ты не согласишься взять мою фамилию, – обозлено заявил он и захлопнул передо мной дверь.
Я ненавидела его за абсолютное нежелание понимать меня. Черт возьми, я выходила за него замуж! Я уже, мягко говоря, отдавала себя в его рабство, так зачем же еще сильнее растаптывать меня?
Глупо, но на тот момент я совершенно не понимала, что замуж выходят, потому что хотят отдать, посвятить, подарить всю себя мужчине, ведь именно в этом видят смысл своей жизни. Наверное, это такая необъяснимая, необъятная и возвышенная любовь, что задумываться о том, кто над кем одержит победу, кто кого прогнет и прочее – грех, не иначе. И я бы билась до конца за свою родную фамилию, если бы не чувствовала ответственность перед родителями. Боже! Дай они мне понять перед самой свадьбой, что если ты, доченька, не уверена в чем-то, если в твоей голове есть хотя бы одно малюсенькое сомнение – не бойся сказать нам; к черту этих гостей, этот дорогущий ресторан, эту подготовку, просто будь честна и сделай так, как считаешь нужным. Но мне никто не сказал этого, а сама же я очень боюсь вершить глобальные перемены.
– Ты еще играешь в футбол? – спрашиваю я Кирилла, глубоко вздохнув.
– Конечно! Я жить без него не могу.
– Ваня тебя прозвал
– Он меня помнит?!
Я смеюсь:
– Тебя и мама помнит.
– Ты серьезно сейчас?
– А почему ты так удивляешься? Не сто сорок лет прошло, а всего восемь.