Пока она не научилась контролировать себя, даже ремонт в ее комнате приходилось делать несколько раз в год. Она поджигала тетради, когда нервничала, занавески — когда злилась. А когда родители погибли, она подожгла дом. Не свой, чужой. Нашелся человек, который пытался выселить ее из родительской квартиры. У него были какие-то документы, позволяющие это сделать. Элиза никогда не была сильна в нотариальных тонкостях, но остаться без привычного и единственного жилья не хотела. Она сделала единственное, что пришло ей в голову: сожгла дом того человека вместе со всеми документами. И не только с ними.
К сожалению, нашелся свидетель, который видел ее. К счастью, он согласился ее не выдавать. Хотя очень часто в последующем Элиза думала, что это тоже к сожалению. Лучше бы она ответила за свое преступление. Отсидела бы в тюрьме и вышла. Потому что в итоге попала в самую большую западню, в которую может попасть человек: зависимость от другого человека, его настроения и желаний. И когда появилась возможность сбежать, Элиза не задумывалась ни на секунду. Пусть она променяла любимую Прагу на этот городок, зато теперь она свободна. Это главное.
Дома было темно и тихо, как всегда. И как всегда, закрыв за собой дверь, Элиза почувствовала себя спокойнее. Здесь, в стенах, которые она уже привыкла считать родными, она была в безопасности.
Сбросив обувь и верхнюю одежду, Элиза сразу же направилась в ванную, не обращая внимания ни на что вокруг. Включила едва теплую воду, стащила с себя одежду и, не дожидаясь, пока наберется полная ванна, залезла в нее.
Прохладная вода ласково скользнула по коже, Элиза опустилась ниже и прикрыла глаза, наслаждаясь медленным угасанием огня. Даже воспоминания о пугающей фотографии подернулись дымкой и уже не казались такими страшными. Никто не мог знать ее сны, просто так совпало. Этот полицейский сказал ей, что убийство ритуальное, а мало ли для каких ритуалов используется выжженный круг?
Наверное, она немного задремала, потому что очнулась от внезапного щелчка, распахнула глаза и ничего не увидела. Вода уже доходила до шеи. Элиза наощупь закрыла кран, села в ванне и огляделась. В старом доме проблемы с электричеством не были редкостью, поэтому она всегда держала запас толстых свечей, но сейчас не помнила, куда положила их. Они всегда стояли на столешнице возле раковины, но она убрала их, когда готовилась к приходу Яны Васильевой. Элиза понимала, что многие люди держат в ванной свечи, и ничего странного в этом Яна не увидела бы, но, как говорится, на воре и шапка горит. Элизе казалось, что стоит кому-то увидеть ее свечи, как он сразу все поймет.
Она перевернула правую руку ладонью вверх, и на ней тотчас же появился маленький всполох пламени, взметнулся вверх на десяток сантиметров и замер, освещая комнату. Так и держа ладонь раскрытой, Элиза встала и, не обращая внимания на капающую с ее тела на пол воду, открыла несколько шкафчиков. Свечи нашлись под раковиной. Вытащив одну, она поднесла к ней руку, и веселый огонек скользнул по ее пальцам, перейдя на фитиль. Элиза улыбнулась. Когда огонь не доставал ее изнутри, не разгорался в ней неконтролируемым пожаром, ей нравилось существовать с ним, уметь то, что не умеют другие.
Она повернула рычаг, чтобы спустить воду, закуталась в большое махровое полотенце, взяла свечу и уже коснулась ручки двери, как вдруг остановилась. Ей показалось, что снаружи, в большой гостиной, кто-то ходит. Какой-то странный шорох явственно слышался с той стороны.
Несколько минут Элиза стояла, не зная, что делать. Даже телефон остался в гостиной, поэтому вызвать полицию она не могла. Мысль о том, что на вызов может приехать тот самый полицейский, который с ней сегодня беседовал, на мгновение мохнатой лапой тронула ее сердце, но тут же исчезла. Наверное, убийства раскрывают другие люди, не те, что ездят на вызовы? Она точно не знала. Тем более, ей не стоит с ним встречаться, он слишком наблюдательный, вдруг заметит в ней еще что-нибудь? На очки до него не обратил внимания ни один человек!
За дверью стояла тишина, и Элиза решила, что ей послышалось, но нажимала на ручку все равно предельно аккуратно.
В гостиной все было спокойно, лишь свет уличных фонарей немного разгонял темноту. Свежий воздух, дохнувший Элизе в лицо и погасивший свечу, дал понять, что распахнута форточка. Она иногда открывалась сама, если неплотно задвинуть защелку. Поменять старые деревянные рамы на современные пластиковые Элиза еще не успела.
Она направилась к окну, чтобы закрыть форточку, но внезапно остановилась. Элиза знала каждый сантиметр своей квартиры, с закрытыми глазами могла найти необходимую вещь, поскольку они всегда лежали на своих местах, если только она не перекладывала их специально, как сегодня свечи. И сейчас босая нога уже должна была ступить на ковер, но все еще оставалась на паркете.
Элиза посмотрела вниз и сразу поняла, что ковер сдвинут. Жаркая волна пробежала по спине, когда она осознала, что Яна могла увидеть выжженное пятно на полу. Оно осталось там несколько месяцев назад, после очередного кошмара. Элиза закрыла его ковром, намереваясь в будущем переложить паркет, но пока так и не внесла этот момент в свое расписание. Теперь нужно придумать, что сказать Яне, если вдруг она спросит про это.
Закрыв форточку, Элиза снова замерла. Теперь, когда перестали доноситься звуки с улицы, она совершенно ясно осознала, что в ее квартире кто-то есть. Тот самый шорох, который она слышала, стоя в ванной, теперь доносился из спальни. От испуга Элиза никак не могла вспомнить, куда поставил свечу, когда закрывала окно, поэтому снова зажгла огонек на ладони и медленно двинулась в спальню. Чем ближе она подходила, тем явственнее слышался шорох. Теперь он стал похож на хлопанье птичьих крыльев.
Это действительно была птица. Огромный черный ворон на кровати стучал одним крылом, вертясь вокруг своей оси, как юла. Второе крыло лежало безжизненной тряпкой.
Элиза вспомнила птицу, упавшую перед ней на асфальт вчера утром. И вот теперь такая же умирает на ее кровати. К горлу подкатила тошнота. Не отдавая себе отчета, Элиза тряхнула рукой. Огонек слетел с ее ладони и устремился к смертельно раненой птице. Мгновение — и та вспыхнула живым факелом. В воздухе раздался предсмертный крик, запахло сожженными перьями и горелым мясом.
Элиза, зажав рот ладонью, все-таки бросилась в ванную.
Максим покинул школу лишь полтора часа спустя. И то только потому, что ему позвонил Подгородцев. Дима и следователь Семенович остались опрашивать остальных учителей, которые к тому времени уже были злы, как черти в аду. Всех дома ждали какие-то дела, а они были вынуждены торчать в школе из-за человека, которого не слишком-то уважали при жизни и не начали уважать после смерти.
По дороге к мэру Максим позвонил Яне, извинившись за то, что снова опоздает к ужину.
— Пап, мне не пять лет, не умру, если поем одна, — весело отозвалась дочь.
ebooksa