Небеса всё знают

22
18
20
22
24
26
28
30

«Если увижу, что до тебя снова кто-то дотронется», – добавляю про себя.

– Флинт, – смеясь, она ударяет меня по плечу.

– Серьёзно. Зачем тебе это? Зачем идти туда? Зачем пить? Зачем менять партнёра? Зачем? – Плюхаюсь на стул и напряжённо наблюдаю, как Джесс порхает по кухне, достаёт чашки и разливает чай.

– Потому что мне восемнадцать, и я хочу пойти на вечеринку. Тебе тоже не помешает тряхнуть стариной.

– Но там будут дети.

– Ага, девочки с сиськами и рабочими ртами, – невозмутимо произносит она.

– Джасмин, – опускаю голову, хохоча от её слов.

– И, Флинт, когда ты решишь завалить одну из них, то всё же, спроси о возрасте, – продолжает она.

– Я не давал согласия, – напоминаю ей, продолжая смеяться.

– Ошибаешься. Когда человек чего-то категорически не хочет, то он моментально обрывает разговор. Ты же поддерживаешь его, значит, тебе очень хочется увидеть полуголых девиц, – заключает Джесс.

– Я вчера сказал правду. Мне пока рано с кем-то сходиться, – поднимая руки в воздух, отвергая её предложение, качаю головой.

– А кто говорит о долгом времени? Так, на один разок. Тебе, действительно, это необходимо, Флинт. Кто-то же должен снять твой утренний стояк, – Джесс садится напротив и красноречиво смотрит на стол, намекая на моё тело.

– Что? – Моё лицо вытягивается.

– Нет, я не против, если ты будешь разгуливать по дому в таком виде, но на улице тебя примут за любителя виагры. Не пугай народ, – её глаза блестят от наслаждения, оттого что она говорит это. А я оконфужен, готов провалиться сквозь землю или засунуть голову в песок, да хоть куда.

– Мы… ты обещала, что мы не будем говорить на такие темы, – сглатывая, произношу я.

– Прости, но мне так нравится издеваться над тобой. И твой румянец очень мил, – смеётся Джесс.

– Мой что?

– Румянец. Это такая реакция тела, когда тебя ловят на чём-то тайном.

– Я не краснею! Мне тридцать!

– У тебя румянец. И ты такой смешной, – она стучит по столу ладонью, и это вызывает во мне желание наказать. Ох, сейчас она получит.