Это так приятно, что с моих губ срывается вздох, и я уже не могу вернуть его, хоть и хочу, потому что в первую очередь мне нужны ответы на вопросы.
Но вместо этого он сам задает мне вопрос:
– Разве тебе не пора на занятия?
– Занятия? О чем ты говоришь?
Он отпускает меня и лезет рукой в карман. Я морально готовлюсь к тому, что он сейчас достанет нож или шипастую дубинку. Но он достает всего лишь мой собственный телефон с трещинами на экране, в дешевом фиолетовом чехле.
– Наверное, я забрал твой по ошибке, – он, конечно же, лжет. – Вот, бери.
Но я стою неподвижно и просто смотрю на него.
– Ну же, бери, – говорит он, помахивая им так же, как флягой тогда в автобусе.
Я вижу на экране открытый университетский почтовый ящик. И письмо:
– Ты смотри! – ахает он, прочитав сообщение поверх моего плеча. – Звучит серьезно. Наверное, тебе лучше поторопиться.
А затем снова встрепывает мои волосы так, что отросшая челка падает на лицо, и я вижу только одним глазом.
– Ты же знаешь, Саманта. Рана сама себя не обнажит.
33
Я не знаю. У меня нет ни малейшего представления, что меня ждет в Пещере. Задержав дыхание, я переступаю порог. Собираюсь с силами, чтобы взглянуть им в глаза спустя столько времени. У меня в голове снова и снова повторяются те сообщения, что я подсмотрела, но я не смею даже представить себе, что может за всем этим скрываться. И что, мать его, происходит. Я открываю дверь, готовая ко всему, ко всему, что может меня там…
Обычный квадрат из столов. Пока что пустой. Фоско сидит в своих привычных шелках и улыбается мне. Все шарфы и шали на месте.
– Саманта, – зовет она меня из темноты Пещеры. Выглядит так, словно искренне рада меня видеть. – Не надо так бегать. Пожалуйста, присядь. Отдышись. Ты не просто вовремя, честно говоря, ты даже немного рано.