Зайка

– Ну в какой-то степени, – поясняет Кира. – Но на самом деле нет. Боже, что я несу? Забей, милая.

– Но она НЕ взорвалась, – говорит Кэролайн.

– Зайка, ну конечно же нет!

– Тебе просто показалось, что ты это видела, – говорит Виктория.

Я смотрю на ее красивое скуластое личико. Ее кожа напоминает мерцающие чистотой лепестки белоснежной орхидеи. А отсылающие к черту глаза застилает скучающее, но в то же время веселое выражение. О, Зайка. Она как будто перебирает аккуратными пальчиками флейту, из которой льется розовая вода. Ее волны подхватывают меня и баюкают на поверхности, где я лежу и сжимаю зубы, стараясь не утонуть. А глубоко на дне этой воды лежит кусок мяса, источая в розовые воды нечто красное и соленое. Это сердце. Но чье – мое или Роба Валенсии? Я вспоминаю, как на стены брызнула кровь. Как при виде взорвавшейся головы Роба ее лицо даже не дрогнуло, разве что самую малость раздраженно скривилось. Увиденное нисколечко ее не испугало. Мне кажется, в тот миг она даже немного закатила глаза.

– И что же я видела?

Они смотрят на сребровласую Элеанор. Та сидит, откинувшись на спинку кресла и скрестив на груди костлявые руки. На столе перед ней стоит корзинка, полная крошечных сухариков, к которым она так и не притронулась.

– Саманта, – мечтательно произносит она. – Давай я просто скажу, что мне всегда очень нравилось то, как ты пишешь.

– Правда?

Она не сводит с меня своих мечтательных глаз с поволокой.

– Да, очень. Я твоя поклонница.

– Ты серьезно?

– Ты прикалываешься? Твои тексты такие… зернистые. Приземленные, реалистичные, с солоноватым привкусом. В них вся ночь человеческой души, самые темные ее уголки. И ты подаешь ее так прекрасно и в то же время грустно. Это просто великолепно. В смысле… не пойми меня неправильно, иногда ты хватаешь через край, и это начинает раздражать, но… Ты пишешь, выходя за рамки. Провокационно. Твой талант виден невооруженным глазом. И твой творческий голос вносит огромную лепту в наш, общий.

– Он скрепляет нас, – добавляет Виктория.

Я смотрю, как они все согласно кивают. Их волосы сияют, как чистый солнечный свет, разливающийся по небу у нас над головой.

– Спасибо, – говорю я.

– Именно поэтому я так расстроилась, когда услышала, что у тебя… творческий блок.

Теперь они все избегают моего взгляда и смотрят куда угодно, только не на меня. Чистое небо куда-то исчезло. Я снова оказалась одна, в темноте, под проливным дождем. Неужели Лев им все рассказал? Так и вижу, как он шепчется с ними. Заваривает чай, беззлобно говорит о том, что в этом нет ничего постыдного и что это случается даже с лучшими из нас.

– Что? Кто вам это сказал?

– Саманта, – качает головой Элеанор, похлопывая меня по ладони. – Мы почувствовали. Это очевидно.