Восхищение

– Я верю, что изначально все люди добрые, – говорила она. – Их портит социум, навязанные стандарты, стремление разбогатеть, властвовать. Неумеренность во всем обнажает пороки. Но если смотреть в корень, каждый человек уникален и добр. Просто иногда нужно притормозить и осмотреться.

Она не подозревала, что говорит шаблонами, которые давно были переварены Городом и превратились в бессмысленную чепуху.

Конечно, я умалчивал об этом, не желая портить Марине настроение. Я не хотел, чтобы она перестала улыбаться и выгнала меня. Мне приходилось согласно кивать, радовать ее и вставлять какие-нибудь несущественные комментарии.

– Конечно, солнышко, – говорил я, натягивая дежурную улыбку. – У меня полно примеров таких людей. Их еще можно исправить, если заглянуть в корень. Добра в них навалом…

– Ты ведь и сам богат, да? – спрашивала она. – Ты не тяготишься богатством?

– О, я скромняга по сравнению с некоторыми. Шеф, например, держит парк дорогих автомобилей и недавно купил третью квартиру для своей любовницы.

– Твой Шеф просто пожиратель доброты. Никакой пользы для людей. Живет для себя, потакает своим прихотям. Он ярко светится, показывая богатство, и привлекает разных паразитов. Кормит их. Делает жирными и ленивыми. А это плохо.

Я улыбался и кивал, не уточняя – для кого конкретно плохо?

Квартирка, в которой жила Марина, была убогая, да и все ее подруги тоже были убогие в своем блаженстве. Они пили зеленый чай, подолгу заваривая его в фарфоровом чайничке, ужинали фасолью и грибами, разговаривали о Маяковском, трагедии Петрограда, смерти Мандельштама. На общей кухне всегда горели ароматические свечи, пахло так, что слезились глаза. В ванной комнате местами отвалилась плитка со стен, а ванна была в ржавых въевшихся подтеках. Унитаз заклинивало, и он не смывал, в трубах громко урчало. Зато по ночам, далеко за полночь, одна из подруг начинала играть на скрипке, и эти божественные звуки разносились по коммунальной квартире, затекали из-под двери мне в уши, заставляя ворочаться и вспоминать прошлое, заставляя копошиться внутри и искать лоскутки оставшейся души.

Под мелодии скрипки мне снилось, будто я светлячок, набитый золотыми монетками. А вокруг меня – бесформенные паразиты, копошащиеся в темноте. Я долго и бесполезно искал дорогу, ту самую, которая должна привести меня к настоящему бескомпромиссному счастью. Но вместо дороги находил Марину, она говорила мне – ты слишком безудержен в своих желаниях. Ты монстр.

Мне даже не хотелось спорить.

Я был лишним в этой квартире. Казалось, я сорвался с вершины и стремительно падаю в вонючую клоаку. Обычно я падал по пятницам: привет, Город, дай выпить, позволь вываляться в грязи твоих подворотен, потерять память из-за алкоголя, проснуться с проституткой и выбраться обратно, наверх, в бизнес-центр, с крыши которого виден весь мир.

Но в квартире Марины я чувствовал, что падаю бесконечно.

Я начал приходить в коммуналку каждый вечер после работы. Приносил с собой дорогое вино, стручковую фасоль, филе индейки. Усаживался на скрипучий диван у круглого стола. Пил терпкий зеленый чай. Слушал разговоры. Я ждал зова Города. Ждал, когда он позволит действовать.

И потом зов прозвучал.

Через две недели после знакомства я взял Марину под локоть и повел на улицу.

– Люблю гулять по ночам! – оживилась она. – Со мной давно никто не гулял.

Мы шли вдоль Обводного канала, по узкой замерзшей тропинке, куда-то в пыльную темноту. Мне надоело, я вызвал такси и повез Марину в центр.

– Зачем ты позвала меня той ночью?

Она повела плечом, разглядывая мелькающие за окном пятнышки фонарей в отражении реки.