– Ты был несчастный и одинокий. Как раз в моем вкусе.
– Жалеешь ущербных?
– Не говори глупостей. Ты не ущербный, а потерявшийся. Ты сошел с дороги и не знаешь, как вернуться обратно.
– Где-то во мне тоже есть доброта?
– Ты и так добрый.
Мы остановились у дорогого ресторана на Невском. Я провел Марину за столик, заказал водки. Сказал, расстегивая верхнюю пуговицу на воротнике и оттягивая галстук:
– Я не добрый, Марина. Я циничный и наглый, коварный и ублюдский. Я такой, каким ты меня встретила тогда, в подворотне. Я не был несчастен, а просто перепил. Это разные вещи, да?
Она смотрела на меня с улыбкой.
– Я за то, чтобы все цели были достигнуты, а все задачи – решены, – улыбнулась Марина. – Высшая точка наслаждения человека – добиться всего, чего он желал. Если ты хочешь добиться всего таким способом, что ж, не буду останавливать.
– А у тебя какая цель и какие способы?
Я мимолетно разозлился. На эту Маринину улыбку, на ее невинный взгляд, на татуировку солнца на лбу, которую не видно было при свете, но зато она светилась в темноте. Еще на плоском животе Марины, вокруг пупка, была другая татуировка – голубой треугольник. Бессмысленный, светящийся треугольник.
Она вздохнула, закручивая розовые волосы указательным пальцем. Потом сказала:
– Я хочу вытащить из тебя невозможность компромисса и жажду саморазрушения, а потом запихнуть туда любовь к жизни, доброту, умеренность.
Мы несколько минут молчали. Мне нечего было сказать, я вдруг растерялся от ее слов. Стащил галстук через голову, расцепил запонки, убрал в карман.
– Ты очень странная, – буркнул я, когда принесли водку и две тарелки теплого салата. – Мы с тобой из разных миров.
– Знаю. Ты не почувствовал этого, когда блевал в подворотне? Я сразу поняла. Мы пересекли границы в темноте и слились воедино.
– Странная, – повторил я, налил водки и выпил.
Впервые за много лет моя искусственная улыбка сползла не во сне, будто намокший грим, и обнажила истинное лицо. Я разглядывал Марину, не скрываясь, сделавшись настоящим. Тем самым парнем, которого сожрал Город.
Марина тоже налила себе полную рюмку, но не пила, а смотрела на меня.
– Нравлюсь? – спросил я. – Такого ты хочешь полюбить?