Птицы ответили ему недовольным щебетом, зато за воротами стояла тишина.
Монастырь молчал.
Тогда-то лорд Хардинг постучал еще раз, на этот раз уже ногой, зычным голосом заявив, что он дружелюбно рекомендует рассмотреть нашу просьбу о предоставлении бедным путникам крова и хлеба. После этого повторил свою просьбу, но не слишком дружелюбно – словами, которые были не для детского слуха.
Я закрыла уши Аурики ладонями и выдавила из себя нервную улыбку. Если за нами наблюдали из черноты бойниц, пусть знают, что мы умеем быть вежливыми и кроткими.
Не все из нас, но умеем.
Наконец, не выдержав, заявила Эвану, что хватит уже терзать мой слух руганью и пугать ребенка и что дальше разговаривать стану уже я.
Неожиданно за железными воротами произошло движение – я услышала приближающиеся шаги и надсадный кашель, – поэтому быстро добавила, что если вдруг смотровое окошко откроется, то не стоит ловить и душить монаха, который из него выглянет.
То есть делать то, что рассерженный Эван Хардинг им пообещал.
Так оно и произошло – окно наконец-таки распахнулось, в нем показалось круглое и бородатое лицо, в которое я быстро выпалила, что нас прислал отец Расим из Берганота. Он наш добрый друг и наставник, а еще заступник – меня и моей дочери.
И моего мужа тоже, хотя тот и проявляет некое нетерпение, да простят ему Боги все его прегрешения!..
Но угрозы моего мужа не стоит брать во внимание, потому что на самом деле он – безобидной и самой доброй души человек. К тому же он сейчас извинится.
После этого уставилась на безобидного и самого доброго душой лорда Хардинга выжидательно.
– Извиняйся! – шепотом приказала ему.
Тот что-то пробормотал, но вместо извинений мне послышалось пожелание монахам катиться в ад со всем своим монастырем. Определенно, благочестие не являлось сильной стороной Эвана Хардинга!
На это я выдавила из себя еще одну любезную улыбку и заявила:
– Вот видите, он извинился. Вы же сами только что слышали!
Бородатый монах задумался, но я продолжала улыбаться с самым невинным видом, не забыв украдкой погрозить Эвану кулаком.
Наконец, монах заявил:
– Ждите! – смотровое окошко снова закрылось, и монастырь перестал подавать признаки жизни.
Ну что же, нам оставалось только запастись терпением и ждать. Этим я и занялась, поглядывая, как сгущались сумерки, а еще как рисовала палочкой в пыли Аурика и неподалеку от нее негромко ругался Эван.