Рассказывала Федотова медленно, не торопясь. Давая Косте возможность отдохнуть, а Лизе – переварить то, что продавщица услышала. Ушло у нее на это несколько дней. Начала она с военного времени, повторив все то, что Никишина и так, уже знала – про «севастопольцев», оккупацию, про перезахоронения у мемориала.
А потом перешла к тому, как Матвеевский дом был связан с детским лагерем в Вырице.
Кто такой Дель-Фаббро на самом деле никто не знал до сих пор. Ясно, что он итальянец. Федотова предполагала, что, может быть, это Дель-Фаббро имел какое-то отношение к упоминавшимся в книгах Дель-Фаббро из Австралии, создавшим в начале 30-х в Аделаиде фашистскую молодежную организацию и «женский центр взаимопомощи». Под патронажем Кафедрального собора Франциска Ксавьера. Муссолини называли «сыном кузнеца», так как его отец, действительно, занимался кузнечным делом. А «fabbro» переводилось с итальянского как «кузнец». Опыт работы в библиотеке дал Марии Павловне умение наводить справки по внутренним каналам относительно разных вопросов. Могло статься и так, что имя наводившего в военные годы ужас на всю округу коменданта было не более чем псевдонимом. И комендант из Вырицы к австралийским фашистам никакого отношения не имел. В общем, о происхождении Дель-Фаббро точно узнать никому ничего так и не удалось. Даже Бадмаеву.
– Вы вот подумайте сами, Мария Павловна, где Аделаида, а где Вырица с Карташевской?
– Лиза, Земля круглая. Исключать никакую из возможностей нельзя. Но это все несущественно. Откуда этот Дель-Фаббро взялся не особенно интересно. Гораздо важнее то, что он тут делал. И чем в итоге закончил.
– Как-то странно вообще связываете все, Мария Павловна. На кенгуру он, что ли, в Вырицу прискакал? Сами ж до этого говорили, что его и австрийцем тоже называли, а не австралийцем.
– Слушайте… А может и правда как-то эти ваши «кузнецы» друг с другом связаны? Ну, допустим, кто-то в Австралии, кто-то у нас, в Карташевской был. А кто-то еще где. Не знаю. В Монголии какой-нибудь. Или Аргентине? – Костя повернулся на диване на другой бок.
– Может быть. Про это ты, вот про такие инсинуации глобальные, у Бадмаева спроси. Он это любит. А меня не перебивай, и слушай дальше, Константин. Тебя, Лиза, кстати, тоже касается. А то оправлю кота левитировать для практики. В сарай.
Знал ли что-то о деятельности Дель-Фаббро бригадфюрер СС Франц Шталкер, руководивший Гатчинским концлагерем ДУЛАГ, и в формальном подчинении которого были все остальные филиалы оного? В своих официальных отчетах о Кузнеце он не упоминал. Но Федотова сомневалась, чтобы дела Ансельмо оставались для непосредственного руководства тайной. Если Дель-Фаббро привлек к себе внимание СС, то, скорее всего, мог ссылаться на обычные для того времени эксперименты – по переливанию крови, по изучению особенностей человеческого организма, и прочее, так распространенное на оккупированных территориях. Дель-Фаббро в Карташевской пытался с помощью древних ритуалов и манипуляцией с человеческой энергией помочь солдатам Германии в их походе на восток. А позже, когда стало понятно, что сопротивление Советов не остановить, и они начитают вести контрнаступление – пытался с помощью «магических практик» (Федотова говорила именно так) сдержать силы противника. А заодно и обеспечить себе вечную жизнь. Для этого нужна была кровь. Однако, та осторожность, с которой Дель-Фаббро действовал, не убивая всех своих подопечных, «севастопольцев» в Карташевской трудовой колонии, а привозя новых, из других частей сети концлагерей, намекала, что действия его все-таки не должны были иметь особой огласки даже в фашистских кругах. Железную дорогу на Лугу ведь тоже нужно было как-то восстанавливать. А большая часть магических опытов австрийско-австралийского итальянца заканчивалась смертью тех, на ком он их проводил.
Созданная комендантом лагеря в Вырице ячейка оккультистов, со слов Федотовой, поклонялась Зеленому Дракону, обещавшему им помощь в борьбе с советской властью. Или даже бессмертие. Но для самого Дель-Фаббро все разговоры о вечной жизни, по крайней мере – такой, какой он себе представлял ее тогда, остались не более чем обещанием. Здесь Федотова разразилась длинной речью о том, что по большому счету все подобного рода договоры с инфернальными силами являются не более, чем обманом. Из Гатчины фашисты ушли в январе 1944-го. Ансельмо был застрелен еще в июле того же года. Когда вез из Вырицы новый материал для своих ритуалов. Двоих детей.
День был жаркий, комендант ехал в своей открытой повозке, запряженной тройкой, по пыльным дорогам Карташевской. Правил он сам. В повозке, позади коменданта, сидел его любимый белый пес Оззи. Сзади, медленно, не обгоняя, следовал черный автомобиль. В котором, помимо водителя и охранника из младших офицеров, было два мальчика. Один просто лежал на заднем сиденье и бредил. Другой сидел рядом и смотрел в окно на медленно проплывавшие мимо дома, прохожих, деревья и небо. Дель-Фаббро подъехал к Матвеевскому дому, остановил лошадей. Их начали распрягать. Лошади, взмокшие на жаре, похрипывали и били копытами по высушенной солнцем земле, поднимая облачка рыжей пыли – просили воды. В то время двор Матвеевского дома, обнесенный оградой из досок, не был пустым. В нем находились сараи, длинный барак (места всем работникам в самом доме уже не хватало) и несколько навесов, для дров и инструментов.
Машина с детьми остановилась у ворот. Водитель ждал, пока повозку коменданта уберут с проезда, а лошадей отгонят в стойло.
Дель-Фаббро уже шел к дому, на втором этаже которого находились его кабинет, а на чердаке – лаборатория. Чтобы подняться на второй этаж, нужно было пройти между рядами двухуровневых нар. Так Дель-Фаббро, приезжая сюда из комендатуры, мог видеть общее состояние подопечных, выбирая по необходимости новый материал для своей работы. Но в тот жаркий июльский вечер он не смог оценить, все ли из обитателей дома здоровы, бодры и готовы к труду на железной дороге. И, возможно, к тому, чтобы еще чем-то, более существенным, послужить на благо Рейха.
Во дворе дома Дель-Фаббро ждали партизаны. Небольшая группа из семи человек. Узнавшая, что на самом деле происходила в те годы в Матвеевском дома. Один из ушедших в лес в самом начале оккупации жителей поселка застал коменданта и его соратников в лесу за деревней, на болоте. Когда они, после очередного ритуала, собственноручно избавлялись от того, ненужного, что неизменно оставалось, и было следствием их дел. Пораженный, партизан, как мог, записал все увиденное и отнес записку, «официальным рапортом», командиру отряда. Командир, два раза прочитав листок, мелко исписанный кривыми буквами, принял решение о том, что происходящее в Карташевской нужно прекратить немедленно.
И после этого, жарким вечером в середине июля 1944-го года, на дворе Матвеевского дома началась стрельба. Охраны у дома в тот вечер было мало. Партизаны выбрали момент возвращения Дель-Фаббро, когда большая часть офицерского состава еще оставалась в Вырице, выполняя поручения по итогам инспекции, а рядовые наблюдали за работами по укладке железнодорожного полотна.
Один из мальчиков, тот, что до этого сидел у окна, воспользовался суматохой и решил бежать. Он смог выбраться из черного «Фольксвагена» и бросился от деревни в сторону леса, вслед за уже отступавшим партизанским отрядом. Из семи членов отряда выжило только трое. Мальчик до самого начала весны жил вместе с ними, а потом его отвезли в Ленинград.
На земле перед Матвеевским домом лежало пять тел. Четверо пришедших из леса и комендант лагеря в Вырице, Ансельмо Дель-Фаббро, с простреленной головой.
– Стрелял мой отец. – Федотова сидела за столом и размешивала сахар в кружке. Иногда ложка задевала дно, и тогда раздавался чуть слышный металлический звон. – Он тогда и выжил. Он же первым и увидел всех этих, в зеленых балахонах, в лесу. Говорил, что ночью разглядел их на поляне у ручья, и записал увиденное. Пристрелил того немца. Так, что опознать даже, говорили, было невозможно. Потом ушел вместе с товарищами и тем пареньком обратно, в лес. Между прочим, до конца войны дожил, потом в Гатчине служил… Вставайте, покажу сейчас вам кое-что.
Федотова поднялась из-за стола и направилась к двери. На улице было холодно. Снова выпал снег, укрыл деревья в саду, лужи и дорогу. Он таял, с крыши капало. Федотова взяла из прихожей лопату, стоявшую в темном углу, за мешками с картошкой, и протянула ее Косте:
– На, разомнешься. Пора уже. Судя по тому, как ты возишься на диване ночами – силы у тебя есть.
ebooksa