Пока люди, проходя под светом стоявших на въезде в садоводство фонарей, один за другим, исчезали в темноте заброшенного поля, сторож набирал номер председателя. Тот еще прошлой осенью говорил, что больше с местными ментами связываться не будет. И сразу, если что, позвонит ребятам в Гатчину. Кто-то из его знакомых работал там в управлении. Сторож искал номер, то и дело поглядывая в окно, за которым снова уже была только лишь холодная осенняя ночь, наполненная ветром, перелистывал страницы бумажной записной книжки, нажимал на кнопки старенькой, перемотанной синим скотчем телефонной трубки и ждал, пока вслед за гудками раздастся хорошо ему знакомый голос. А люди с ружьями и палками, только что вынырнувшие из темноты в эту же темноту и погружались, таяли неясными тенями на казавшемся бесконечным во мраке поле. Цепочка из легкого металла, забытая кем-то из дачников, все так же звенела на ветру. Идущие во мраке не могли услышать этого звука.
Первыми шли Шофранка и Бадмаев, потом та самая Аня в длинном пуховике, Лиза и Костя. Несколько цыган замыкали строй, волоча по снегу сумки с кольями. Идти было тяжело. Когда они только покинули комнату Солнечного Дома, находившуюся в одной из развалившихся дач, под ногами еще было некое подобие дороги. Пусть и обледеневшей, скользкой, но относительно ровной. Теперь же только холодная грязь, вперемешку со льдом, чавкала где-то визу, под слоем сухой лебеды и сныти.
– Не мог, старый идиот, места лучше выбрать, – тихо ругалась Шофранка.
– Тут не он выбирал, а Дель-Фаббро. Они же сюда в сорок третьем сколько вывезли людей? И своих, и чужих. Уже не до соблюдения приличий было, просто в землю сваливали, и сверху присыпали. Про место это никто кроме немцев и не знал. Может, краевед и докопался в архивах, в прямом смысле этого слова. Патологическая любовь к истории, так сказать. Раньше ведь как было: пишут на стелах по всей округе – захоронено столько-то, а кто сказал, что именно там или в братской могиле неизвестной? Нашли что-нибудь, ботинок или рубашку, положили вместе со всеми. Написали имя. А сами тела вот здесь. По всей округе, по всей округе – так и лежат… – Полы шубы Бадмаева трепало ветром, они хлопали, словно большие рыжие крылья.
Ветер то стихал, то усиливался. Вдалеке виднелся какой-то неясный свет. Через некоторое время стало понятно, что светятся маленькие садовые фонарики на батарейках. Такие колышки со светодиодами, пластиковые цилиндры с лампой на одном конце и штырем на другом, ставят обычно вдоль садовых дорожек, чтобы было удобнее ходить в темноте. На поле, посреди разбушевавшейся метели, светящиеся колышки были расставлены не в ряд, а кругом. Окружали они фигуру в зеленом балахоне с капюшоном. С легкостью можно было догадаться, что это и есть Медведев. Издалека трудно было различить, что находится за пределами светящегося кольца, которым краевед отгородился от пурги. Но вскоре стало понятно, что на холодной, заледеневшей земле Олег Иванович разложил тела пяти своих бывших сподвижников. Создав из них подобие пятиконечной звезды. Каждое тело лежало в определенном, имевшем, судя по всему, для Медведева какое-то значение, направлении. Зеленые балахоны, подобные тем, что был сейчас на Медведеве, трепал ветер. Олег Иванович как будто не замечал идущих. Может быть, и впрямь он их не видел до тех пор, пока Петр Александрович и Агапова не оказались уже на самой границе светящегося круга. Мелкие снежинки метались над бившими вверх лучами фонариков густым роем. Бадмаев прокричал, стараясь заглушить вой пурги:
– Олег, выходи оттуда. Хватит. Говорю в последний раз. Сейчас рома остальные приедут, если не выйдешь. И сами силой тебя оттуда вытащим.
Ответа не было. Шофранка, кутаясь в серую шерстяную шаль, вздохнула:
– Петь, хватит уже. Ты ему сколько раз говорил все? Лиза, давай.
Никишина, стоявшая в темноте за спиной Бадмаева, вышла к свету. Вскинула тяжелую винтовку и прицелилась. Целилась она в зеленый капюшон. Цыгане перешептывались.
Стоило Лизе направить дуло «трехлинейки» на голову краеведа, находясь от того в нескольких метрах, как Олег Иванович медленно поднялся с земли. Косте почудилось, будто бы ветер стал сильнее, а земля под ногами как будто завибрировала. Медведев стоял, глядя из-под капюшона на Лизу. Свет садовых фонариков позволил разглядеть его лицо. Олег Иванович казался совсем старым… Обычный старик в странной одежде. Если бы не пять трупов, лежащих вокруг, в это можно было бы поверить. Костя посмотрел вниз – как раз рядом с его ногой из-под зеленой ткани поблескивали очки в дорогой золоченой оправе, виднелся галстук и белая рубашка Серьезного Человека, залитые темной кровью.
– Лизка, стреляй в козла этого, чего ждешь-то! – Агапова повернула голову в сторону Никишиной, сверкнув глазами. – Кончай тянуть!
Лиза щелкнула затвором. Медведев развел руки в стороны. Зеленая мантия старика начала светиться.
– Стреляй, блядь!! – Шофранка топнула ногой, и выстрел прогремел над пустым полем.
Медведев, так, словно был он совершенно невесомым, отлетел на полметра назад, все еще оставаясь в круге из светящихся колышков. Стало заметно, что он не стоит на земле, а висит над ней в нескольких сантиметрах.
– Попала, повала! – Закричала Лиза, отводя винтовку в сторону. – Я попала в него, Кость.
Пивоваров видел, что пуля вошла в ключицу Медведева. Но тот не упал на землю. Сразу же вспомнился безголовый труп в Матвеевском доме, который набросился на участкового. Тогда пули тоже, попав в мертвое тело, не причинили тому никакого вреда. То же было и сейчас. Медведев согнулся пополам, наклонившись к земле, будто бы пытался разглядеть что-то у своих висящих в воздухе ног. Потом снова выпрямился, уставившись на Лизу безучастным, пустым взором, что был у него за несколько секунд до выстрела, и поплыл к Никишиной. Лиза, стоя в темноте, начала перезаряжать винтовку, присев на одно колено так, как учили в брошюре. Бадмаев поднял руки вверх, начал что-то угрожающе шептать. Стоявшая рядом Шофранка обошла круг справа, пытаясь зайти к Медведеву, видимо, со спины. Остальные цыгане последовали за ней.
– Рано, рано, чуть подождать еще, Лизонька, давай новый патрон…. – Костя расслышал приглушенный от завываний ветра голос Петра Александровича. – Сейчас уже начнется. Сейчас самое время будет.
Теперь Медведев плыл по периметру круга следом за Агаповой, словно огромный зеленый воздушный шар за человеком, который тот тащил на веревке. Цыганка просто шагала вдоль границы круга, иногда презрительно пиная ногой светящиеся колышки, от чего те гасли.
– Ты козел старый. Знаю тебя. Сколько раз ты вокруг крутился? Детей забрал, убил всех четверых. Зачем? Что они тебе сделали? Ты ж сам от них ничего не получил. По памяти, да, к себе затащил, все никак не успокоишься? Мэк лэела тут мира джюкло палорам… Где твоя-то псина белая, кстати? Сдохла поди уже давно, а ты тени ее до сих пор по округе гоняешь, скотина? Урод.
– Она видит, что это уже не Медведев. Чувствует, – еле слышно шептал во мраке Бадмаев, – Ты видишь? Присмотрись, Константин, это важно. Попробуй увидеть, ты и без костров всех этих цыганских, с травам вонючими, сможешь.
ebooksa