Матриархия

Айзек посмотрел на отрубленную (скорее оторванную) голову. Обвалялась в пыли, как пельмень, трубки и жилы вен как макаронины в панировке.

У Айзека во рту собралась кислая слюна. Совершенно без всякой связи он вспомнил разговор с Устрицей. Как же они все-таки похожи, с Толиком. Но тот жирдяй был податлив, как пластилин, а Устрица петушится.

Он еще придет, наверное, попросится назад, и тогда Айзек помучает его еще немного, проучит.

Сейчас эйфория постепенно отступала вглубь тела, растворялась и замирала в каждой клеточке: там она будет жить до следующего концерта.

Если таковой будет.

Буч теперь просто смотрит на Попса исподлобья. Сандро ушел на другой фланг. Буч хмыкнул, и, проходя мимо Кенни, толкнул плечом в спину.

- Гитаристы, мля. Вас бы туда щас. Ссыте?

- Тебе ж все объяснили, - прохрипел Попс. Кенни повернулся к Бучу, и смотрит, изучает. У Кенни и на лице татухи - зубы, на щеке, ниточка латыни, над самой-самой бровью. Когда он поднимает бровь, надпись исчезает.

- Чо? - вновь таращит бараньи глаза Буч. - Да вы очкошники просто, и все.

Он сплюнул, и слюна попала на затасканный тряпичный кед. Айзек много раз говорил Кенни, чтоб тот при случае нацепил что-нибудь посолиднее, но тот лишь пожимал плечами.

Свалка достигла апогея. Попс скрестил на груди руки, его жирные волосы будто тальком присыпали, песчаная буря прямо.

- Вы же трусы, вы не бойцы. Только завывать и можете, - Буч снова плюнул, но уже в сторону и прищурился. Белки глаз у него нездорово желтые, с красными прожилками.

- Айзек! Хоть ты ему скажи! - воскликнул Попс.

- А что тут говорить? - Айзек улыбнулся Бучу. - Ты прав. Мы трусы. Поэтому мы ездим по всей стране и даем концерты, поэтому мы боремся против этих тварей, - он ткнул рукой в сторону поля. - Мы конченные трусы, а ты конечно, храбрец. Только почему-то стоишь тут с нами. Дай тебе волю, ты бы спрятался в бронебойный панцирь и высовывался наружу только чтоб пожрать или посрать, - Айзек говорил спокойно, казалось, что звук рождают медленно шевелящиеся губы.

- Чего? - Буч как будто стал меньше ростом. Даже мощные бицепсы, перетянутые шнурками вен, подсдулись. - Я ж это... Я не пушечное мясо!

- Понятное дело. Ты - мозг. Правильно? А они - придатки.

- Чего? - глазки Буча бегают от одного музыканта к другому. Попс ухмыльнулся и вытащил очередную сигарету, цикнул слюной сквозь зубы.

- Ты сегодня обедал?

- Чего? - хмурится Буч. Щеки у него покраснели. Сжал кулаки, разжал, а Сандро помахал ему рукой. - Ты это... не того!

И ушел, оглядываясь через плечо, потрусил к Сандро.