Эйнар пожал плечами.
- Скорее, у нас с ним вышел спор. Я как раз вернулся из столицы, и дед в запале заявил, что я вырос никчемным и ни на что не годным оболтусом. И что он даже рад, что мой отец умер и не увидел, что из меня получилось.
- Жестоко, – вздохнула я, – и несправедливо. Но, подозреваю, он уже много раз пожалел о своих неосторожных словах.
- Сложно сказать, знакомо ли моему деду чувство сожаления, – усмехнулся Эйнар. – Но уехал я потому, что решил доказать самому себе, что от меня есть толк.
- И доказал?
Он пожал плечами.
- Я провел в поисках этого ответа почти семь лет. Сначала воевал, затем, когда война с Нубрией подошла к концу, отправился странствовать по миру. Побывал в той же Нубрии, Осторге, Белезе… Охранял караваны, вершил королевское правосудие, разыскивая убийц и прочих мерзавцев, пока в один прекрасный момент я не понял, что на этом все и что пришла моя пора возвращаться домой. Это походило на внезапное озарение. Мне даже показалось, будто бы со мной заговорили Боги. Именно тогда я повернул Грома на Запад.
- И остановился в том трактире, – пробормотала я, – где встретил меня, а потом мы нашли Робина.
Эйнар кивнул.
- Да, и я думаю, наша встреча была предначертана свыше.
На миг я растерялась, не придумав, что ему возразить. Да и надо ли ему возражать? Нашу встречу в том трактире сложно было назвать случайным совпадением. Быть может, нас специально свели Боги, чтобы мы позаботились о Робине?!
Кто знает о путях, которыми Они нас ведут?
Тут Эйнар подкинул в очаг еще пару поленьев, и затянувшуюся тишину наполнил треск занявшегося огня.
- Спи, – сказал он мне. – Тебе надо отдохнуть. Я выйду наружу, покараулю.
Робин давно уже сопел, растянувшись рядом со мной на волчьей шкуре, и я внезапно поняла, насколько сильно устала. День был длинным, а новость о том, что Эйнар – мой бывший жених, порядком лишила меня сил.
Подумав, что сейчас не самое лучшее время для споров, я устроилась рядом с Робином. Мальчик завозился, нащупал во сне мою руку. Взялся за нее теплыми пальчиками и снова засопел. Вот и я… Глаза закрывались, меня окутывало приятное тепло, идущее от очага, и я тоже стала погружаться в сон. Но приоткрыла веки, почувствовав на себе чужой взгляд.
Вместо того, чтобы отправиться наружу и присоединиться к пастухам, Эйнар все так же сидел подле очага и смотрел на меня. Его взгляд скользил по моей коже – прошелся по лицу, затем опустился на шею. Задержался ненадолго, после чего скользнул ниже, на ключицу, добравшись и до груди.
И я завозилась, растревоженная, натягивая на себя посильнее плед. Сказала себе, что все это глупости – эти его взгляды и слова о нашей помолвке, которую он не хотел считать разорванной.
Наши пути давно уже разошлись, между нами ничего нет и не будет. А тепло, которое всколыхнулось у меня в груди, – во всем виноват жар, идущий от очага. Только он, и ничего другого!..
Эйнар должен меня услышать. Он обязательно должен понять, что невозможно войти в одну реку дважды, как и нельзя соединить то, что давно уже развалилось на части.