Но она лишь покачала головой, обратив свой взор на отца.
- Папа, любил ли ты меня хоть когда-нибудь? - спросила у него хриплым голосом. - Или же ты всегда любил только своего Бога? Ну же, скажи мне, отец! Признайся и облегчили свою совесть!
- Сирья, - начал Кнеф угрожающе, - закрой рот! Замолчи, во имя...
- Во имя чего мне молчать?! - взвизгнула она. - Уж не во имя ли твоей великой цели, папа? Или во имя того, чтобы я стала королевой? Но дело все в том, что это твоя цель, папа! Твоя, а не моя! И ты никогда меня не спрашивал!.. Никогда не думал, хочу ли я того же, что и ты! Хочу ли я участвовать в Отборе, если меня не интересует король Атии?! Мне ведь всегда нравился другой... Совсем другой, но я все-таки согласилась! Выкинула из сердца свою любовь, потому что пыталась заслужить твою, папочка!.. Но у меня ничего не получилось!
- Моя дочь вне себя от радости, мой король! - повернулся Кнеф к Райгару, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию. Хотя, по мне, это был полнейший конфуз, еще хуже, чем мой. Затем Верховный Жрец снова обратился к Сирье, и в его голосе послышалась угроза: - Мы обо всем поговорим дома, дочь моя! Сейчас ты должна поблагодарить Бога Тороса за его выбор...
- А Бога ли мне стоит благодарить?! - и Сирья вновь захохотала.
Затем выбежала из строя и закружилась, раскинув руки. Взор девушки был затуманен, и я поняла, что пустынная лихорадка окончательно взяла над ней верх.
- Ты никогда со мной не считался! - остановившись, закричала Сирья. - Я всегда была лишь разменной пешкой в твоих играх, но я так больше не хочу!.. Я ненавижу тебя, папочка! Будь ты проклят! Ты и весь твой Отбор, а я ухожу...
И она попыталась уйти. Окончательно и бесповоротно.
Кинулась прочь, куда-то за шпиль, подальше от недоуменных людских взглядов. Я растерянно уставилась ей в спину, понимая, что остановить ее должен либо король, бросившийся за ней следом, либо ее отец, и это уже не мое дело. Но все-таки вышла из строя и поспешила за ними, потому что меня терзали нехорошие предчувствия.
И они меня не обманули, потому что Сирья удивительно ловко перелезла через бордюр, сделав это раньше, чем до нее добежал Райгар. Затем, раскинув руки, словно птица, прыгнула вниз.
Впрочем, я была уверена, что Сирья вот-вот обернется в дракона. Расправит черные крылья и взлетит в небо, отправившись куда-нибудь подальше от Кнефа, потому что Верховный Жрец не простит ей подобной выходки.
Но ничего подобного не произошло. Сирья падала, крутясь в воздухе, похоже, решив свести счеты с жизнью, разбившись на одной из ступеней гигантского пирамидального Храма Бога Тороса, верой в которого был так одержим ее отец.
Но ей пытались помешать ринувшиеся следом два дракона. Один - огромный и стремительный. Король уже ее нагонял, войдя в крутое пике. Второй - размером чуть поменьше. Кнеф тоже спешил, но делал это значительно менее ловко. Быть может, потому что ему мешала дыра в левом крыле?!
Уверена, та самая, которую вчера оставила моя боевая молния!
- Это он! Это Кнеф! - я повернулась к подбежавшей принцессе Нане, ища у нее поддержки. Затем увидела спешащего к нам Торко и помахала ему рукой. - Скорее, ты должен это видеть! Это Кнеф напал на нас в саду! Нет, не затыкайте мне рот! Я не стану молчать!
Потому что ко мне двинулись двое священнослужителей в черных рясах, которым явно не понравилось мое обвинение.
- Никто не посмеет затыкать тебе рот, - заявила принцесса, смерив жрецов гневным взглядом. - Расскажи мне все, - попросила меня.
Тем временем король уже подхватил Сирью, сделав это как раз перед самой последней ступенью, и мы вздохнули с явным облегчением.
- Сирья больна, - произнесла я. - У нее пустынная лихорадка. - Услышав это, прибежавшие к бордюру избранницы охнули от ужаса. Нана тоже побледнела, но я поспешила всех успокоить: - Она уже не заразна, но болезнь до сих пор не победила. Вернее, это болезнь победила ее. Отсюда и... все вот это! Но Кнеф всеми силами пытался посадить ее на трон, не гнушаясь ничем. Давал ей сильнодействующие наркотики, чтобы его дочь могла проходить через испытания. Вчера я говорила с Сирьей. Сказала ей, что все о ней знаю и расскажу королю. Думаю, после этого она сразу же отправилась к отцу, и тот понял, что я стала для них смертельно опасной. Вернее, для его честолюбивых планов.