Единственная

Я безуспешно рвалась из стальной хватки Джара, пока его слова не пробились сквозь вязкий ароматный туман, застилавший разум. Перестала вырываться и невероятным усилием воли абстрагировалась от убийственного запаха, концентрируясь на голосе и руках державшего меня мужчины. Почувствовала его горячую ладонь на своей груди, другую – на животе. Я конвульсивно дернулась, но он крепко держал меня. Не больно, но очень чувствительно, особенно в тот момент, когда адреналин ураганом несся в моей крови. Возбуждение переросло в телесное и не менее острое. Все мои органы чувств пробудились, кожа в тех местах, где ко мне прижимались мужские руки, пылала, посылая жаркие волны желания, отдававшегося дрожью. Низ живота почти горел…

Мы одновременно замерли, ощутив перемены. Меня поглотила масса новых ощущений, неожиданных и потрясающих. Джар, если мой воспаленный мозг еще был способен соображать, почувствовал мое состояние и, вероятно, изменившийся запах. Крепче перехватил меня, приподняв над землей, и понес куда-то, будто пещерный человек пойманную самку. Я больше не сопротивлялась, отдавшись чувствам, положила голову ему на плечо и смотрела, как бисеринки пота катились по его вискам, а лоб прочертила глубокая морщина, выдавая дикое напряжение.

Мужчина уносил меня прочь от опасного места и… оглаживал мою грудь, распаляя желание, не давая прийти в себя окончательно. Коварный сад закончился, но словно пытался дотянуться незримыми щупальцами. Наконец Джар поставил меня на землю, но не выпустил из объятий, продолжая прижимать к себе спиной. Склонившись надо мной и тяжело дыша, ласкал мою грудь поверх футболки.

Я не видела его глаз, только сжатые от напряжения челюсти. А пятой точкой ощущала возбужденный та-ран. Запах пленившего меня ранта усилился, к нему добавилась тягучая пряность, которая обволакивала посильнее плотоядного растения. Джар терся о мои волосы виском, зарывался носом, жадно вдыхая и, кажется, не мог надышаться мной. Я тоже прижималась к нему, вторя его движениям, его ладоням, жадно ласкавшим мою грудь, и опять сходила с ума. Еще чуть-чуть – и мы перейдем грань…

Вдруг я услышала его хриплый приказ:

– Попроси!

– О чем?.. – каркнула я, вынырнув из собственных ощущений.

– Когда… если хочешь меня, только попроси… Без твоей просьбы я не имею права взять тебя сам… в первый раз.

Воздух, горячий, но чистый, без дурмана розовой дряни, помог проясниться моему разуму. Поэтому не менее напряженно прохрипела, буквально силой отрывая себя от желанного мужчины:

– Обязательно, но не сейчас.

Мы стояли друг напротив друга, как бойцы на ринге, тяжело дышали от возбуждения и не отводили лихорадочно блестевших глаз. Наконец адреналин схлынул, накатила усталость и легкая апатия. Я, словно шарик, сдулась, ссутулилась; поправив сбившуюся футболку, обняла себя руками и виновато прошептала:

– Прости за ту безобразную выходку… драку.

Джар, наоборот, словно новую силу обрел, выпрямился, резко шагнул ко мне, поднял руку, отчего я внутренне дрогнула. У нас за такое – возбуди, а потом обломи, неважно, под влиянием чего, – можно схлопотать. Слышала от приятельниц про подобные случаи. А рант удивил: его рука на долгий миг зависла надо мной, а потом медленно легла на мой затылок, затем он мягко привлек меня к груди и осторожно погладил по волосам. Я доверчиво уткнулась в нее и слушала его приглушенные, хриплые утешения:

– Все хорошо. Это не твоя вина…

Мы так и стояли какое-то время, унимая дыхание, приходя в себя, а потом он чуть рассеянно, задумчиво высказался:

– Мы думали, что люди менее чувствительны к запахам, чем ранты, а ты так остро на мертвого сонника отреагировала…

– Разве ты не чувствовал сводящего с ума аромата? – не поверила ему. – Я даже думать ни о чем не могла.

Он усмехнулся:

– Особенно остро мы чувствуем запах женщины. О том, насколько наше обоняние отличается от вашего, пока сложно сказать. А с лешками мы схожи. С дронами тоже, правда, те с трудом переносят запах меди, поэтому наша кровь для них – словно нечистоты.

– Теперь понятно, почему они вас вонючками называли, – хихикнула я.