- Да… - отвечаю, словно под гипнозом.
Он поднимает рукав своего светло-голубого свитера выше, и ещё выше, пока не оголяет руку до локтя:
- Парень, который набивал это, сказал, что эти птицы поэтичны. Как думаешь? Похожи они на поэму?
Он немного улыбается, а мне страшно смотреть в его глаза. То, что он решил мне показать, больно видеть: вся его рука исполосована десятками тонких шрамов.
Машинально переключаю взгляд на второе запястье - там тоже рисунок.
- Хочешь взглянуть и на сакуру? - мягко спрашивает.
Я утвердительно киваю, потому что не могу разжать рот, а Алекс закатывает и второй рукав, давая мне увидеть то, что когда-то было рваными ранами.
- Сакура - это тоже поэзия - так он сказал, тот художник. А мне в тот момент было всё равно.
Алекс быстро прячет руки под рукавами, засунув ладони в карманы джинсов. Он больше на меня не смотрит, его взгляд устремлён вдаль, но я откуда-то знаю, что смотрит он не на залив, а в своё прошлое.
- Любовь бывает жестока с нами, - произносит.
Его голос это не просто звуки. В каждом слове, фразе, манере произносить их есть необъяснимая сила. Эффект неизбежного покорения, харизма. Лишь один человек в моей жизни умел производить на людей такой же эффект – Дамиен. Причём делал это непринуждённо, нечаянно, не желая того сам – точно так же, как и Алекс.
Вздохнув, уверенным тоном он добавляет:
- Иногда даже слишком. Но выжить можно - я же выжил! - его рот растягивается в довольной улыбке. - Но и без любви жизнь была бы…
- Пустой? – выпаливаю, неожиданно для самой себя.
- Точно!
Я смотрю на него во все глаза, очарованная шармом, мудростью, струящимся добром и мужской силой, но и его лицо сияет от осознания, что я понимаю его. Я - глупая, всегда и везде лишняя и неправильная девочка. Мне бы хотелось задать ему тысячи вопросов: что, как, почему? И если бы я не знала эту женщину лично, не видела, какая она, возненавидела бы самой лютой ненавистью. Но я видела, и она именно такая, какой должна быть женщина, жена, мать. Да, мне хотелось бы, чтобы Лера была моей матерью, а Алекс отцом, наставляющим своей мудростью.
Он аккуратно, но при этом уверенно берёт мою руку в свою со словами:
- Пойдём, Лера сейчас будет угощать своим фирменным тортом: «Птичье молоко» называется!
- Птичье? - спрашиваю скорее машинально, больше сосредоточенная на его тёплой руке, сжимающей мою, нежели на словах.
- Знаю-знаю! - смеётся. - Я сам так и не понял, почему птичье! Какой-то русский рецепт из Лериного детства. В её исполнении мне больше нравится шоколадный, но дети любят именно этот, - улыбается так широко, что у меня на душе светлеет, - и, выбирая между мужчиной и детьми, настоящая женщина всегда выберет детей.