Сегрин тихо присвистнул; Агата уже знала, что так мужчины Третьего континента выражали свой интерес к даме, которую сочли привлекательной.
– А ты уверен, что пытался к ней подкатить ради дела, а не ради собственного удовольствия? – раздался позади знакомый голос.
Обернувшись, Агата с трудом узнала шефа. Она выглядела совершенно не похожей на себя и одновременно казалась смутно знакомой. Возможно, потому, что неподведенные глаза, распущенные волосы и практичное, неприметное зимнее пальто делали ее похожей на самую обычную даму Арамантиды, за которую не зацепится взгляд в толпе.
Милорд слегка покраснел, но не успел ответить, потому что мадам эр Мада вышла в центр Зала и, встав между покрытыми черным бархатом столами, громко сказала:
– Приветствую вас на Церемонии камней!
Агата почувствовала, как по телу пробежала дрожь восторга и предвкушения.
– Правила следующие: кандидаты проходят вдоль столов по одному, – продолжила мадам эр Мада. – Пока один не закончил обход, другой не начинает! Если вы прошли весь периметр и ни один камень не загорелся, вы можете остаться там, – указала директриса на пустующую четвертую стену Зала, – и понаблюдать дальше за церемонией. Или выйти. Предупреждая возможные претензии – точно такие же правила у нас для дам; если они не разбудили аэролит с первой попытки, вторую мы не даем, потому что она бессмысленна. Ты или будишь аэролит сразу, или можешь пробовать хоть тысячу раз, он все равно не проснется. Соблюдайте очередность, тишину и порядок. Зрители, это вас тоже касается! Вопросы?
– А что будет с джентльменами, которые разбудят летные камни? – выкрикнул кто-то.
– Начнут обучение в летной школе, разумеется, – невозмутимо ответила мадам эр Мада. – Новые авионеры нам не помешают, особенно во время войны. Итак, начинаем Церемонию камней.
Агата глубоко вдохнула. Момент истины настал!
Тристан собирался приземляться на «дорогу», которая серпантином обвивала пирамиду Седьмого Неба! Ника до сих пор не могла в это поверить, хотя сейчас намерения авионера уже не вызывали никаких сомнений.
«А что, если эта так называемая дорога окажется слишком узкой для авиона? – так и крутилось у девушки на языке. – А что, если нам не удастся затормозить? Никто не приземляется по спирали, все садятся по прямой! А что, если…»
Страхам и опасениям не было числа, а над всем этим парила одна мысль: наверняка приземлиться на серпантине невозможно, иначе кто-нибудь из отчаянных авионер-героинь прошлого, та же Кейва рей Линн, уже наверняка бы это сделали!
Когда впереди показалось начало «дороги», Ника снова взглянула на Тристана. Собранный, предельно сосредоточенный. И как всегда, уверенный в себе и своих силах. По крайней мере – внешне. Если бы не тревожное сияние его аэролита, то Ника наверняка черпала бы в невозмутимости авионера собственное спокойствие.
А сейчас, кажется, Тристану и самому не помешала бы помощь.
Ника легко дотронулась до локтя авионера, и, когда его яркие, словно обведенные угольком глаза остановились на ней, едва слышно, больше губами, чем голосом, сказала:
– Ты – крылья.
Тристан улыбнулся – одними глазами.
– Я – ветер, – откликнулся он.
– Ты – небо, – продолжила Ника.