– Ты хотела сегодня побыть одна? Я вовсе не собирался беспокоить тебя.
– Ты меня не побеспокоил, Татс. Я просто забралась сюда, чтобы подумать.
– О чем? – Он устроился на ветви поудобнее.
– Думаю, какую из возможностей мне выбрать. Не то чтобы их было много… – Тимара выдавила смешок.
– Немного? А почему?
Девушка посмотрела на него, гадая, уж не дразнится ли он:
– Понимаешь, мне шестнадцать лет, а я все еще живу с родителями. Никто до сих пор не сделал мне предложение. И не сделает. Так что мне придется или жить с матерью и отцом до конца дней, или выживать в одиночку. Я немного умею охотиться и собирать растения. А еще мне известно главное: если я попытаюсь заниматься тем или другим в одиночку, окажусь в нищете. В Дождевых чащобах, чтобы не умереть с голоду, нужно слаженно работать по крайней мере вдвоем. А я, похоже, всегда буду одна.
Татс удивленно и с некоторой тревогой выслушал этот монолог. Потом откашлялся и спросил:
– Почему ты думаешь, что тебе всегда придется заниматься этим в одиночку? – А потом добавил уже тише: – Ты говоришь так, как будто жить с родителями – это что-то ужасное. Хотел бы я, чтобы у меня были отец или мать. – Он коротко усмехнулся. – И я даже вообразить себе не могу, как это – когда есть оба родителя.
– Жить с родителями вовсе не так ужасно, – признала Тимара. – Хотя иногда я понимаю, что мать видеть меня не желает. Папа ко мне всегда добр, он совсем не против, чтобы я осталась дома навсегда. Наверное, когда он принес меня обратно домой, он догадывался, что я буду им помощницей до конца жизни.
Татс нахмурился. Из-за недоуменной гримасы паутина на его щеке странно исказилась.
– Принес тебя обратно домой? А где ты пропадала?
Теперь уже Тимара почувствовала себя неловко. Она привыкла думать, что все знают, кто она такая и какая история за этим кроется. Любой житель Дождевых чащоб все понимал, едва взглянув на нее. Но Татс родился не здесь, а местные старались не рассказывать чужакам о Тимаре и таких, как она. Татс действительно ничего не знал. Эта мысль больно кольнула девушку.
Она оскалила зубы в странной улыбке и протянула парнишке руку:
– Ничего не замечаешь?
Он наклонился поближе и уставился на ее руку:
– Ты что, коготь сломала?
Тимара подавила смешок и внезапно поняла то, чего не понимала раньше. Татс так дружески держался с ней потому, что и в самом деле ничего не знал.
– Татс, ты же не можешь не видеть – у меня на руках когти, не ногти. Как у жабы или у ящерицы. – Она запустила когти в кору и рванула на себя. На ветви остались четыре полоски. – Когти делают меня тем, что я есть.
– Я у многих в Дождевых чащобах видел когти.