– Вот оно что. Ну, если это и так, то ты тут ничего поделать не можешь, сынок. Такое бывает.
– Знаю. – Татс стиснул руки, зажал их коленями, чуть качнулся и вдруг сказал: – Я с ней все испортил. Мне казалось, что все идет хорошо, и вдруг оказалось, что нет. Она так разозлилась, что я спал с Джерд. А я ничего не понял, потому что когда мы с Джерд были вместе, незаметно было, чтобы я вообще Тимару интересовал. Она просто была моим другом, как всегда. Тогда почему она так из-за этого злится?
– Вот как. Наверное, теперь я понимаю. – Карсон наклонился и, взяв щепку, подпихнул ею полено чуть дальше в огонь. – Это неприятный урок, но, по-моему, именно так большинству из нас приходится узнавать, что такое ревность. Это чувство кажется глупым, пока кто-нибудь не заставит тебя его испытывать.
– Да. – Татс оживился и, похоже, разозлился. – И мне невыносимо думать, что они вместе, но я не могу перестать об этом думать. Как она могла так со мной поступить? Я хочу сказать: разве нельзя было мне сказать, предупредить меня или дать мне возможность что-то исправить, прежде чем выбрать его или… или еще что-то?
Карсон покосился на Седрика, а потом снова перевел взгляд на паренька.
– Иногда все случается без всякого плана. Просто происходит, и все. И… ну, ты говоришь о том, что она с ним – если она и правда с ним – так, словно это она делает по отношению к тебе. Я не хочу тебя обидеть, но очень может быть, что ты в ее решении вообще не фигурируешь. Когда ты решил быть с Джерд, разве ты стал задумываться о том, что об этом подумает Тимара? Или Рапскаль, или Варкен? Или еще кто-то?
Татс растерянно улыбнулся.
– Когда я «решил» быть с Джерд. Ха! – Несмотря на все его смятение, при воспоминании об этом его лицо озарилось улыбкой. – Не помню, чтобы я той ночью вообще что-то решал. Или вообще думал.
– Ну, возможно, для Тимары…
Его улыбка тут же погасла.
– Но она же девушка! Девушки о таких вещах думают. Правда ведь?
По лицу Карсона медленно расплывалась недоверчивая улыбка.
– Ты сегодня пришел ко мне, чтобы спросить у меня совета насчет женщин? – Повернувшись, он демонстративно посмотрел на Седрика. – Ты уверен, что не ошибся дверью?
Татс смутился.
– Ну, а с кем еще я могу поговорить? Остальные хранители только надо мной посмеются. Если, конечно, я не обращусь к Джерд, но это заведет меня туда, куда мне совершенно не хочется. А если я спрошу у Сильве, то тогда могу с тем же успехом говорить с самой Тимарой, потому что Сильве передаст ей все, что я скажу. Потому я и пришел сюда. Вы оба вроде как счастливы. Как будто все у вас правильно. И я решил, что из всех, кто сейчас здесь, лучше всего поговорить с вами. Вы старше. И все ведь не настолько по-другому, правильно? Ревность, любовь.
Последнее слово Татсу далось с трудом, и он произнес его, не глядя на Карсона.
Седрик поймал себя на том, что отвел от Карсона взгляд, словно не решаясь прочесть то, что будет написано у него на лице. Какое-то время охотник молчал, а потом негромко произнес:
– Счастье приходит и уходит, Татс. Любовь к кому-то – это не то безумное увлечение, которое чувствуешь поначалу. Это проходит. Ну… не проходит, а успокаивается, а потом, порой, когда ты меньше всего этого ожидаешь, ты вдруг смотришь на человека, и все снова возвращается, захлестывает тебя. Но даже это – не то, что ты ищешь. Ты ищешь такое чувство, когда, несмотря ни на что, быть с этим человеком всегда лучше, чем быть без него. Хорошие это времена или плохие. И если этот человек рядом, то все, что с тобой происходит, становится лучше или хотя бы терпимее.
– Да. Это именно так. Вот что я к ней чувствую.
Седрик посмотрел на Карсона. Охотник медленно качал головой: