Судьба Убийцы

Это наименее невозможное объяснение, которое я могу вообразить.

Свечка сложилась пополам, когда я засунула ее под рубашку. Я почувствовала холодный воск на своей коже. Это мое. Я услышала, как Винделиар волочится в мою сторону. Краем глаза я видела Двалию, греющую руки над костром. Я повернула здоровый глаз в их сторону. Мой большой меховой плащ был у Реппин. Она свернула его как подушку и сидела на нем около огня рядом с Аларией. Она увидела, что я смотрю на нее, и усмехнулась. Я взглянула на ее руку, а затем подняла глаза и тоже ухмыльнулась. Ее обнаженная рука представляла из себя толстую лапу с пальцами-сосисками. Меж пальцев и в прожилках на кулаках запеклась черная кровь. Разве она не хочет промыть укус?

Я медленно переместилась к самому большому прогалку в их круге и села там. Двалия поднялась и подошла, чтобы встать позади меня. Я решила не оборачиваться.

- Сегодня вечером ты не получишь еды. Не думай, что сможешь сбежать от нас. Не сможешь. Алария, ты дежуришь первой. Потом поднимешь Реппин, она вторая. Не дайте девчонке сбежать или пеняйте на себя.

Она отошла к куче тюков и снастей, которые они принесли с собой. Вещей было немного. Они сбежали от нападения Эллика с тем, что успели схватить в спешке. Двалия сделала себе мешковатую лежанку из тюков и завалилась на нее, не заботясь о комфорте остальных. Реппин лукаво осмотрелась, затем расстелила мой плащ, легла на него и закуталась. Винделиар посмотрел на них, а потом плюхнулся наземь, как собака. Он уместил свою большую голову на руки и печально уставился в костер. Алария села, скрестив ноги, свирепо глядя на меня. Никто не обращал внимания на калсидийца. Вскинув руки над головой, он танцевал что-то вроде джиги в круге, его рот был растянут в безумном наслаждении призрачной музыкой. Его мозг может быть и поврежден, но танцор он неплохой.

Я думала о том, где сейчас мой отец. Думает ли он обо мне? Добралась ли Шун обратно в Ивовый лес, чтобы сказать ему, что меня забрали в камень? Или она умерла в лесу? Если так, то отец никогда не узнает, что со мной случилось или где искать. Мне было холодно, и я умирала от голода. И чувствовала себя такой потерянной.

Если ты не можешь поесть - спи. Отдых – единственная вещь, которую ты можешь дать себе сейчас. Так отдохни.

Я взглянула на шапку, которую подобрала. Неприметная серая шерсть, неокрашенная, но хорошо сотканная. Я встряхнула ее, чтобы убедиться, что в ней нет насекомых, а затем натянула на голову все еще связанными руками. Сырая шерсть была холодной, но медленно нагрелась от моего тела. Я перевернулась, перенесла вес на менее поврежденный бок и отвернулась от огня. Тепло моего тела пробудило запах свечи. Я вдохнула жимолость. Я свернулась, будто собиралась спать, но снова поднесла запястья к лицу и начала жевать свои путы.

Перевод осуществлен командой https://vk.com/robin_hobb (целиком и полностью на на бескорыстной основе)

Глава вторая. Прикосновение Серебра

Необычайную силу обретает человек, который сознает, что вступил в свой последний бой. Это происходит не только на войне и не только с воинами. Я видел эту силу в старой женщине, больной чахоткой, и слышал, что подобное встречается в голодающих семьях. Когда надежда потеряна, несмотря на отчаяние, текущую кровь или глубокие раны, несмотря на саму смерть, эта сила заставляет не сдаваться и совершать последний рывок ради спасения того, что любишь. Это мужество в отсутствии надежды. Во время войны красных кораблей я видел мужчину, у которого из отрубленной левой руки хлестала кровь, но в правой он продолжал сжимать меч, защищая павшего товарища. В одну из стычек с перекованными я видел мать, которая, путаясь в собственных кишках, вопила и цеплялась за перекованного мужчину, не подпуская его к своей дочери.

У жителей Внешних Островов есть специальное слово для подобной отваги. Они называют ее финблед — "последняя кровь". Они верят, что перед смертью в крови мужчин или женщин пребывает особый дух. Согласно их преданиям, только в такой момент человек может обрести подобное мужество.

Эта храбрость устрашает: в тяжелейших случаях она может двигать человеком месяцами, пока он сражается со смертельной болезнью или следует своему долгу, хотя это ведет его к неминуемой гибели. Финблед озаряет все в жизни человека жутким сиянием. Все отношения предстают в истинном свете, такими, какими они всегда были в настоящем и прошлом. Все иллюзии тают. Обман становится также очевиден, как и правда.

Фитц Чивэл Видящий.

Со вкусом коры, растекшимся по языку, до меня стали доходить звуки поднявшейся вокруг суматохи. Я приподнял голову и попытался сфокусировать воспаленные глаза. Я висел у Ланта на руках, а рот заполняла знакомая горечь эльфовой коры. Кора приглушила мою магию, и я начал яснее осознавать обстановку. Левое запястье пронизывала резкая боль, как будто его прижгли каленым железом. Пока хлынувший через меня Скилл излечивал и изменял всех, к кому я прикасался, мое восприятие окружающего было притуплено, но теперь я понимал, что меня обступили люди, их голоса эхом отражались от величественных стен пышного зала Элдерлингов. В воздухе висел запах страха и пота. Я был пойман в тиски толпы, одни Элдерлинги продирались прочь от меня, другие проталкивались ближе. Так много народа!

Кто-то тянул ко мне руки с мольбой:

— Прошу! Пожалуйста, в последний раз!

Другие, проталкиваясь прочь, кричали:

— Пустите меня!

Сильнейшее течение Скилла, окружавшее и проходившее сквозь меня, ослабло, но не пропало. Эльфовая кора Ланта была того некрепкого сорта, который выращивали в Шести Герцогствах, и, судя по вкусу, давно залежалась. Здесь, в городе Элдерлингов, Скилл был столь силен и близок, что я сомневался, что даже делвен-кора могла бы полностью отрезать меня от него.