– Я, правда, боялся, что мне придется выбирать между вами, – сказал Шут тихо. Когда я не ответил, он добавил: – Ее сон об олене, пчеле и весах.
– И все же я здесь, и жив, а наши враги отрезаны от нас горой тлеющих камней. Возможно, я все еще Изменяющий и могу изменить предсказания о том, что должно произойти. Я еще не умер и не намерен умирать. Я забираю Пчелку домой, в Баккип. Она будет воспитываться как принцесса, и ты будешь рядом с ней, чтобы учить и наставлять ее. Ее сестра будет ее обожать, и у нее будет маленькая племянница, чтобы с ней играть.
Двое освобожденных Белых встали и направились к подставке с орудиями пыток. Они выбрали себе инструмент и затем присоединились к Ланту, Спарк и Перу, постепенно уничтожая известковый раствор. Ирония происходящего покоробила меня.
– И мы будем жить долго и счастливо? – спросил Шут.
Я смотрел, как сыплется раствор:
– Это мое намерение.
– И мое. Моя надежда. Но слабая.
– Не сомневайся в нас, или мы пропали.
– Фитц, любовь моя, в этом-то и проблема. Я ни капли не сомневаюсь в снах Пчелки.
Я открыл рот, затем призвал здравый смысл и закрыл его. Но когда ужасная мысль посетила меня, я спросил:
– Сосуд с Серебром, который ты взял из каюты. Он достался Служителям?
– Я украл его, чтобы сдержать обещание, – признался он. – А ты что думал? Что я взял его, чтобы использовать самому?
– Я боялся этого.
– Нет. Я даже не привез его с собой. Я сказал Бойо…
Рядом со мной зашевелилась Пчелка. Она подняла голову и вытащила свою руку из моей. Но Скилл, словно тонкая нить, по-прежнему связывал нас. Интересно, почувствовала ли она это. Пчелка глубоко вдохнула и выдохнула, перевела взгляд с меня на Шута. Он улыбался ей, и я не видел, чтобы он так улыбался кому-либо. Шрамы на его лице растягивались, но полуслепые глаза сияли от нежности. Она уставилась на него и прижалась ко мне крепче. Взглянув на него, она прошептала:
– Я видела сон.
Он поднял руку в перчатке и погладил ее по волосам.
– Хочешь мне его рассказать? – предложил он.
Она посмотрела на меня. Я кивнул.
– Я сижу у костра вместе с папой и волком. Он очень старый. Он рассказывает мне истории, а я их записываю. Но мне очень грустно, когда я это делаю. Все плачут, – она закончила: – Я верю, что этот сон очень вероятен, – она перевела обеспокоенный взгляд на меня.