Она потянулась, чтобы взять меня за руку, но я спрятал ее под локоть другой руки.
- Нет, Пчелка.
Она закрыла лицо ладонями. Взглянув поверх ее головы, я увидел Шута, топтавшегося на границе освещённого костром круга. Я попытался найти какие-нибудь слова утешения.
– Поверьте, если я вернусь домой, там меня ждет куда более плачевный конец. А здесь – конец, который я выбрал для себя сам. Это мое решение.
Шут долго смотрел на меня, а затем шагнул в темноту, куда не доставал свет костра. Подошла Кеттрикен, неся маленький чайник, над которым поднимался пар, и толстую глиняную кружку. Она протянула эту кружку мне, и я держал ее, пока она наливала туда свой отвар. Ее руки слегка дрожали.
Я отхлебнул чай, в котором различил вкус болеутоляющих - каррима и валерианы, а также травок, придающих сил, и имбиря, и всё это было подслащено мёдом. Чай сработал быстро, боль утихла. Как будто в тело обратно влили жизнь.
- До завтра ты окрепнешь, и мы заберем тебя в Олений замок, к целителям, – с надеждой предложила Кеттрикен.
Я улыбнулся ей, когда она села рядом с моим костром. Да, это будет долгое прощание.
- Кеттрикен, ты была здесь раньше. Мы оба знаем, как это закончится. Ты видишь волка за моей спиной. Я закончу его – теперь, когда Ночной волк снова со мной, все пойдет быстрее.
Я потянулся назад и положил ладонь на его лапу. Я чувствовал каждый ее палец, промежутки между ними, вспомнил, как там располагались когти. Я погладил гладко отполированный коготь – и почти ожидал, что волк в раздражении отдернет лапу, как всегда делал раньше.
Я позволил нашему общему воспоминанию погрузиться в камень. Какое-то время не было никого, кроме нас с ним. Я слышал, как Кеттрикен забрала кружку, а потом - ее тихие удаляющиеся шаги.
- Фитц, можешь ненадолго остановиться? Прекрати ваять, пока силы хоть немного не восстановятся.
В голосе Ланта звучала мольба. Я открыл глаза. Прошло время. Они соорудили укрытие надо мной и моим волком. Рядом горел костер, и шатер сохранял его тепло. Я почувствовал благодарность. Ночи в горах холодны. Они сидели полукругом с другой стороны костра. Я посмотрел на них: малышка Пчелка, мой конюх, ученица убийцы, бастард Чейда и моя королева. И Шут. Он был здесь, сидел на самой границе света. Наши глаза встретились, но он отвел взгляд. Как и Кеттрикен, он видел все это раньше. Я попытался донести это до остальных:
- Когда этому положено начало, прерваться невозможно. Я уже вложил огромную часть себя в волка, и с каждой толикой работы стану все более отстраненным – как когда-то Верити. Это дело полностью поглотит меня, как когда-то – его, – Я изо всех сил старался сосредоточиться на их взволнованных лицах. - Пчелка, пойми это сейчас, пока я все еще хозяин своему рассудку. Я сделаюсь далеким для тебя. В свое время отстраненная холодность Верити почти разбила Кеттрикен сердце. Но он никогда не прекращал любить ее. Он поместил любовь к ней в своего дракона, потому что не надеялся увидеть ее вновь. Эта любовь все еще здесь, в камне, и пребудет вечно. То же самое будет с моей любовью к вам. И с любовью волка к вам, - я посмотрел на Ланта, Спарк, и Пера. - Все, что я чувствую к каждому из вас, уйдет в камень.
Я поискал взглядом Шута, но он смотрел мимо меня, в темноту.
Пчелка сидела между Спарк и Пером. Ее волосы слегка отрасли, но длинными их назвать было нельзя. Золотые и кудрявые – мне никогда не доводилось видеть подобных волос. Кудри – от меня, цвет - от моей матери. Моя мать. Вложу ли я ее в камень? Да. Потому что она любила меня, пока мы жили вместе.
- Фитц?
- Да?
- Ты продолжаешь ускользать, – Кеттрикен смотрела на меня с беспокойством.