Всеволод заставил братьев принять скромные уделы в Киевской земле, но отношения стабилизировались лишь после того, как в 1145 г. на встрече в Киеве он добился от Святослава Ольговича, Владимира Давыдовича и Изяслава Мстиславича принесения присяги Игорю Ольговичу, как будущему преемнику. При этом Всеволод сослался на прецедент, созданный Мономахом и его сыновьями: «…Владимир посадил Мстислава, сына своего, по себе в Киеве, а Мстислав – Ярополка, брата своего, а я говорю: «Если меня Бог возьмет, то я по себе даю брату своему Игорю Киев». Годом позже, когда Всеволод находился при смерти в Острове под Вышгородом, он «призвал к себе киевлян и начал говорить: «Я очень болен, а вот вам брат мой Игорь, возьмите его». Они же сказали: «Княже, ради себя возьмем». И, взяв Игоря в Киеве, пошли с ним под Угорское и созвали киевлян всех. Они же все целовали ему крест, говоря: «Ты нам князь», и взяли его лестью. На следующий же день поехал Игорь к Вышгороду, и целовали ему крест вышгородцы». Одновременно Всеволод послал к Изя славу Мстиславичу и Владимиру Давыдовичу, чтобы напомнить им о присяге Игорю, и, получив ее подтверждение, скончался 30 июля или 1 августа 1146 г.
Несмотря на все усилия князя, его преемник продержался на киевском столе лишь 13 дней. Он лишился популярности у киевлян, не дав им разграбить двор княжеского управителя (тиуна) Ратши, которого горожане вместе с вышгородским тиуном Тудором обвинили перед Святославом Ольговичем в том, что «Ратша погубил Киев, а Тудор – Вышгород». В соглашение с недовольными вошли тысяцкий Улеб и воевода Иван Войтишич. Получив от нового князя утверждение на прежних должностях, они тайно призвали Изяслава Мстиславича, который отказался от переговоров с Игорем и начал готовить вторжение на территорию Киевской земли. Переправившись через Днепр, Изяслав, по сохранившемуся в Ипатьевской летописи свидетельству, заявил, что Всеволода «имел в качестве брата старейшего, поскольку он мне брат и зять, старше меня, как отец, а с этими как мне Бог даст и сила животворящего креста: либо голову свою положу перед вами, либо обрету престол деда своего и отца своего». Из этого заявления ясно, что пребывание в Киеве Ольговичей Изяслав рассматривал как временное явление и не собирался отказываться от реализации своих «отчинных» прав, несмотря на то что новый киевский князь располагал по отношению к нему таким же генеалогическим приоритетом, как и его предшественник.
После того как войска Изяслава появились в окрестностях города, киевское ополчение, во главе которого стояли Иван Войтишич, тысяцкий Улеб и другие участники заговора (среди них Ипатьевская летопись называет воевод Лазаря Саковского, Василия Полочанина и Мирослава, внука Хилича), сложило знамена. Несмотря на то что Игорь, по словам летописца, «не впал в смятение и пошел против Изяслава», его дружина была разбита, а конь во время бегства увяз в болоте у Дорогожича. Его взяли в плен и заключили сначала в Выдубицком монастыре, а затем в «порубе» монастыря Святого Иоанна в Переяславле.
Таким образом, политические последствия военного переворота 1139 г. были ликвидированы в результате военного переворота 1146 г., который при содействии киевлян был организован правящей верхушкой, выступившей за реставрацию на киевском столе Мономашичей в лице Изяслава Мстиславича. Новый правитель вместе с киевским столом получил не только проблемы со Святославом Ольговичем, который, бежав с поля битвы, стал искать союзников для освобождения старшего брата, но и с дядьями, Вячеславом и Юрием, которые в соответствии с представлением о приоритете «старейшинства» имели больше прав на Киев, чем он. Несмотря на все усилия древнерусских книжников, это представление являлось отнюдь не политической аксиомой, а скорее личным делом каждого князя, хотя тот факт, что в середине XII столетия некоторые князья при решении вопроса о занятии столов стали апеллировать именно к своему «старейшинству», показывает, что они считали его сильным аргументом в свою пользу.
Переход Киева в руки представителя клана Мстиславичей явился запоздалым осуществлением «ряда Мономаха», с той разницей, что вместо Всеволода Мстиславича с переяславского на киевский стол пересел Изяслав Мстиславич и что легитимность этого акта, подготовленного киевскими воеводами, находилась под вопросом. Если принять во внимание, что одним из лидеров заговора, приведшего Изяслава к власти в Киеве, являлся Иван Войтишич, в 1116 г. по приказу Мономаха посадивший русских наместников в городах на Дунае, то можно предположить, что этот ветеран военного дела мог знать о планах передачи киевского стола Мстиславичам, которые привел в исполнение, воспользовавшись первыми подходящими обстоятельствами. Подобное предположение позволяет объяснить, почему Изя слав Мстиславич, узнав о поддержке киевлян, открыто заявил о правах на «престол деда своего и отца своего». Вследствие этого «конфликт поколений» начался в клане Мономаха, а первое столкновение случилось между Изяславом и Вячеславом.
По утверждению летописцев, Вячеслав «надеялся на старейшинство и, послушав бояр своих, не оказал чести Изяславу, отняв у него города, что у него Всеволод отнял». Изяслав же, услышав об этом, «послал брата своего Ростислава и Святослава Всеволодовича на дядю своего Вячеслава и отнял у него Туров, и епископа Туровского Акима, и посадника его Жирослава Иванковича [захватил], и посадил сына своего Ярослава в Турове». Так как реставрация Мономашичей произошла в обход Вячеслава, он решил воспользоваться сложившейся ситуацией для решения территориальных споров в интересах своего княжества. В итоге оно оказалось оккупировано Изяславом, а Вячеслав был вынужден довольствоваться резиденцией в Пересопнице. Столь же незначительные волости Изяслав дал сыну своей сестры от брака с Всеволодом Ольговичем – Святославу Всеволодовичу, который был выведен из Владимира на Волыни.
Таким образом, помимо Киева и Переяславля, где сел на княжение его старший сын Мстислав, Изяслав включил в сферу влияния Туровскую и Волынскую земли. Если учесть, что его младшие братья в это же время правили Смоленском и Новгородом (где в 1146 г. посадником вновь стал Константин Микулинич, скончавшийся в следующем году), можно сказать, что клан Мстиславичей сконцентрировал управление почти над всеми территориями, находившимися в руках Владимира Мономаха (за исключением Ростово-Суздальской и Минской земель). Задача Изяслава заключалась в том, чтобы держать этот клан под контролем.
Святослав Ольгович, не сумев достичь соглашения о союзе с черниговским князем Владимиром Давыдовичем, вступил в переговоры с Юрием Владимировичем, сыну которого Ивану отдал Курск и Посемье. Изяслав Мстиславич решил опереться на сыновей Давыда и Ярослава Святославичей. В то время как Владимир и Изяслав Давыдовичи организовали наступление на волости Святослава, скрывавшегося сначала в Северской земле, а затем в земле вятичей, муромский князь Ростислав Ярославич должен был отвлечь силы Юрия нападением на его владения. Противникам Мстиславичей удалось скоординировать действия. Юрий взял Торжок и земли по реке Мсте, а Святослав разорил Смоленскую волость. Весной 1147 г. состоялась встреча союзников, в связи с которой на страницах летописей была впервые упомянута Москва. «…Прислал Юрий сказать: «Приди ко мне, брат, в Москов». Святослав же поехал к нему с сыном своим Олегом и малой дружиной, взяв с собою Владимира Святославича (племянника рязанского князя. –
За несколько месяцев до этого тяжело заболевший Игорь Ольгович выразил желание постричься в монахи, что по приказу Изяслава было приведено в исполнение переяславским епископом Евфимием 5 января 1147 г., после чего бывший князь был помещен в киевский монастырь Святого Феодора, основанный Мстиславом Владимировичем. Однако это не спасло ему жизнь. Поводом к кровавой развязке, произошедшей в сентябре того же года, стала информация о том, что Владимир и Изяслав Давыдовичи, обратившиеся к киевскому князю за помощью против Святослава Ольговича, вступили с ним в переговоры и составили заговор с целью убийства Изяслава Мстиславича и восстановления на престоле Игоря. По предположению С. М. Соловьева, посредником в этом деле мог стать Святослав Всеволодович[371], который периодически перебегал из одного лагеря в другой, так как был внуком Олега Святославича по мужской линии и правнуком Мономаха – по женской.
Изяславу Мстиславичу, шедшему на соединение с Давыдовичами против Святослава и Юрия, известие о заговоре доставил из Чернигова тысяцкий Улеб. Между князьями началось выяснение отношений, которое привело к разрыву. Информация о заговоре была обнародована на вече в Киеве 19 сентября 1147 г., где ситуация вышла из-под контроля. Горожане, не желавшие возвращения Игоря к власти, отправились в Феодоровский монастырь и вытащили князя-монаха из монастырской церкви. Младшему брату Изяслава Владимиру Мстиславичу удалось отбить его у толпы и спрятать во дворе своей матери. Однако это не остановило киевлян. Они выломали ворота, подрубили сени, на которых находился Игорь, и, схватив его, притащили на княжеский двор, где и убили. Труп был подвергнут поруганию на торговище на Подоле (тело все же удалось предать погребению в церкви Святого Михаила, а позже оно было перенесено в Чернигов).
Несмотря на то что гибель Игоря должна была сплотить противников Мстиславичей, взаимодействие между Давыдовичами, Ольговичами и Юрием Владимировичем наладить не удалось. В результате военной кампании 1147–1148 гг. Давыдовичи, Святослав Ольгович и Святослав Всеволодович были вынуждены заключить с Изяславом мир. После того как усилия Нифонта по заключению мира с суздальским князем потерпели провал, Изяслав посетил Новгород, где вокняжился (до 1154 г.) его сын Ярослав, совершив оттуда зимой 1148/49 г. рейд по землям Северо-Восточной Руси. «…И пошел на Юрия к Ростову с новгородцами, и много повоевал людей Юрия, и по Волге взял 6 городов, даже до Ярославля опустошил, а пленных взял 7000, и возвратился из-за распутья», – говорится в Новгородской I летописи[372].
Затем военные действия были перенесены на юг, так как находившийся в то время в Киеве под видом союзника Изяслава Ростислав Юрьевич сумел склонить на сторону отца некоторых киевлян и «черных клобуков» (кочевников, находившихся в зависимости от Киева, которые в 1146 г. поддержали Изяслава против Ольговичей), после чего, по доносу бояр, был выслан Изяславом из города. Вследствие этого появились предпосылки для предъявления Юрием претензий к Изяславу, которые он выразил в словах: «Нет ли мне части в Русской земле и моим детям»[373]. Получив поддержку от половцев, а также от Святослава Ольговича и Святослава Всеволодовича, которые отступились от Изяслава, Юрий двинулся на юг и подошел к Переяславлю, который прежде пытался отнять у Мстислава Изяславича его сын Глеб.
Киевский князь, хотя и признавал генеалогический приоритет Юрия (как это можно заключить из слов, сказанных его сыну Ростиславу: «Всех нас старше отец твой, но с нами не умеет жить»), отказался удовлетворить территориальные претензии дяди в Русской земле под тем предлогом, что «если бы он пришел только с детьми, то которая бы волость ему бы полюбилась, ту бы он и взял, но так как он на меня половцев привел и врагов моих, Ольговичей, то хочу биться». Отверг он и предложение об урегулировании конфликта, которое сделал Юрий за два дня до сражения на Трубеже, заявив через своих послов: «Ты, брат, на меня приходил, и землю повоевал, и старейшинство с меня снял. Ныне же ради братьев и сыновей Русской земли, и ради христиан, не пролей крови христианской, но дай мне Переяславль. Я посажу сына своего в Переяславле, а ты сиди, царствуя, в Киеве, а не захочешь сотворить этого – за всем Бог»[374].
Заявление Юрия, во-первых, примечательно тем, что здесь он говорит не только о разорении своей волости, но и о «снятии» с него «старейшинства», что в данном контексте надо понимать как нарушение его политического приоритета, обусловленного генеалогическим старшинством[375]. Во-вторых, он выражает готовность примириться с этим положением в обмен на уступку Переяславля его сыну, которая выражала бы его «причастность» к Русской земле[376]. На первый взгляд такой компромисс являлся для суздальского князя невыгодным. Но Переяславль имел для потомков Мономаха значение наследственной «отчины», так что, посадив туда своего сына в качестве князя-наместника, Юрий рассчитывал восстановить попранное Изяславом «старейшинство» и ограничить его владения правым берегом Днепра, не говоря о том, какие перспективы открывались из Переяславля не только для контактов с кочевниками, но и для захвата Киева.
Возможно, именно поэтому мирные предложения Юрия и просьбы о мире переяславского епископа Евфимия были отвергнуты Изяславом, но 23 августа 1149 г. в сражении на Трубеже его войска оказались обращены в бегство. Эта победа предоставила в распоряжение суздальского князя Переяславль, где он посадил своего сына Ростислава. После того как киевляне, неохотно поддержавшие Изяслава против Юрия, потому что он был сыном Владимира Мономаха, отказались продолжать сопротивление, хотя и понимали, что им «с Юрием не ужиться», Изяслав был вынужден уйти во Владимир-Волынский. Юрий вошел в Киев и «сел на столе отца своего». Первым делом новый князь постарался укрепиться в Киевской земле и посадил в ключевых городских центрах своих сыновей: Андрея – в Вышгороде, Бориса – в Белгороде, Глеба – в Каневе. Суздаль Юрий отдал одному из своих младших сыновей Василько. Для своего союзника Святослава Ольговича он добился возвращения «отчины» – Курска с Посемьем, Сновской тысячи, Слуцка, Клечьска и «всех дреговичей». Политический союз был скреплен династическим браком: Юрий выдал замуж за сына Святослава Олега одну из своих дочерей, а на другой его дочери женился Ярослав, сын галицкого князя Владимирко Володаревича, который зарекомендовал себя деятельным сторонником нового правителя Киева.
Изяслав обратился за помощью к польским и чешским князьям, а также к венгерскому королю Гезе II (1141–1161), который был женат на его сводной сестре Евфросинье[377]. Чтобы придать легитимность борьбе за киевский стол, он пытался заручиться поддержкой Вячеслава, признав его «отчинные» права на Киев. Правда, сделанное им предложение о заключении союза, в том виде, как его передал Юрию Вячеслав, призывая торопиться к нему на помощь, больше походило на ультиматум: «…Изяслав мне говорит: «Ты мне будешь вместо отца, пойди же, сядь в Киеве, а с Юрием не могу жить. Не захочешь принять меня в дружбу, не пойдешь сидеть в Киев, я захочу волость твою сжечь». Союзники Изяслава попытались склонить его к миру с дядьями, но достичь соглашения долго не удавалось из-за интриг Владимирко Володаревича и сына Ярослава Святополчича Юрия. Мир был заключен на следующих условиях: Киев оставался старшим Мономашичам, Юрию или Вячеславу, Изяслав сохранил Волынь, а Юрий должен был вернуть ему дань, захваченную во время военной кампании против новгородцев. Показательно то, каким образом Мономашичи сумели решить вопрос о Киеве. Как рассказывается в Ипатьевской летописи под 1150 г., «…князь Юрий захотел посадить Вячеслава на стол в Киеве, бояре же разубедили Юрия, говоря: «Брату твоему не удержать Киева, да не будет его ни тебе, ни ему». Юрий же послушал бояр и вывел из Вышгорода сына своего Андрея и дал Вышгород Вячеславу».
Ранее Вышгород на некоторое время становился резиденцией «младших» князей, которые тем самым получали возможность быть фактическими соправителями Киевской земли. В данном случае новация заключалась в том, что Вышгород сделался резиденцией «старшего» князя. Таким образом, в Киевской земле сложился «дуумвират». Впрочем, подобное положение сохранялось недолго. После того как Юрий, вопреки условиям мирного договора, отказал представителям Изяслава в возвращении имущества, захваченного после битвы на Трубеже, Изяслав выступил против него и вынудил оставить Киев, который занял Вячеслав, прибывший из Вышгорода и севший на «Ярославовом дворе».
Старший из Мономашичей, по-видимому, так же как и его брат, не пользовался популярностью в городе, ибо киевляне, выйдя навстречу Изяславу, сказали: «Юрий вышел из Киева, а Вячеслав сидит в Киеве, а мы его не хотим». Услышав это, Изяслав послал к Вячеславу с такими словами: «Я звал тебя в Киев сидеть, а ты не захотел. А ныне для этого дозрел, потому что брат твой выехал, а ты сидишь в Киеве. Теперь же поезжай в Вышгород свой». Из этих слов видно, что Изяслав был готов признать политическую конфигурацию, которая сложилась в Киевской земле при Юрии. Но Вячеслав на сей раз проявил несвойственное ему упрямство и, послав своих мужей к Изяславу, сказал ему: «Сын, если ты хочешь меня убить на этом месте, то убивай, а я не уеду». Реакция Вячеслава может быть объяснена тем, что предложение Изяслава было оскорбительно для него, как для «старшего» князя, ибо при новом политическом раскладе глава клана Мономашичей из соправителя младшего брата превратился бы в подручного племянника.
Изяслав, войдя в Киев, «въехал на Ярославов двор со своим полком, и киевлян с ним пришло великое множество». Вячеслав же сидел на сенях, и многие начали говорить Изяславу, чтобы он схватил его дружинников, в то время как некоторые даже предлагали подсечь под ним сени. Но Изяслав отказался от этого предложения и, «взяв с собой мало дружины, полез на сени к Вячеславу, дяде своему, и поклонился ему. Вячеслав же, встав напротив Изяслава, поцеловал его, и сели оба на место. Изяслав же сказал Вячеславу: «Отец, кланяюсь тебе, нельзя мне договариваться с тобою, видишь ли народа силу, полк людей стоит, много на тебя лиха замышляют, поезжай же в свой Вышгород, оттуда хочу рядиться с тобою». Вячеслав же ответил: «Ты же сам, сын, меня позвал в Киев, я же целовал крест к брату своему Юрию, а раз так случилось, сын, то тебе Киев, а я поеду в свой Вышгород».
Утвердившись в Киеве, Изяслав поручил своему сыну Мстиславу захватить Переяславль, но княживший там Ростислав Юрьевич сумел получить подкрепление от брата Андрея и отбить нападение, в то время как находившийся в Городце Остерском Юрий призвал на помощь Ольговичей и Давыдовичей. Когда же против Изяслава двинулся Владимирко Володаревич, то киевский князь приехал в Вышгород со своими боярами и заявил Вячеславу: «Ты мне отец, а вот тебе Киев, если эта волость тебе нужна, то возьми, а иную мне дай». Это заявление спровоцировало скандал между дядей и племянником. По утверждению летописца, Вячеслав сказал «с гневом» Изяславу: «Почему в тот день мне Киев не дал, но с великим позором я поехал из Киева, а когда одна рать идет из Галича, а другая из Чернигова, то ты мне Киев даешь». Изяслав же ответил Вячеславу: «Когда посылал к тебе, и Киев тебе давал, то показывал тебе, что с тобою могу быть, а с братом твоим Юрием не управиться мне. Но тебя люблю, как отца, и ныне говорю тебе, что ты мне отец, а Киев твой, поезжай в него»[378]. После того как они договорились и принесли клятву у гроба Бориса и Глеба в том, что Изяслав будет держать Вячеслава за отца, а Вячеслав Изяслава – за сына, племянник взял у дяди его дружину и выступил против галицкого князя.
ebooksa