А дочь хозяина и вправду оказалась очень ничего, как я убедился уже через полчаса, когда она проскользнула ко мне в комнату. И нет, она даже не представилась, а наоборот, сказала, что рабыня. Но я просто-напросто разоблачил её по запаху. От рабынь, которых я видел в трактире, пахло резким ароматом, как я догадался дешевых духов, а от этой девушки очень приятным, прямо как из-за занавески во время недавней беседы.
И выпроваживать девчонку я не стал, потому что тут сложилось все. И её жажда приключений, и мое очарование вампира, да и в конце-то концов, надо же проверить, кого хозяин битый час так нахваливал. Нет, я её все-таки выпроводил, но через два часа, а то пришлось бы уже выносить.
Наутро я полностью оделся, хотя было очень жарко, и взял с собой сумку, и в таком виде уже отправился бродить по городу, который вчера в темноте толком не рассмотрел. Оставлять что-то в трактире я не стал, а то мало ли… Вдруг хозяин заимеет на меня очень большой зуб. Есть за что.
Город мне и при свете дня нравился и не нравился. Активная жизнь на улицах и богатство товаров в лавках и на рынках нравились, а то что с меня хотели за все товары невероятных денег, и видеть ошейники на половине встречных, не нравилось.
Рассматривать красивую архитектуру в богатых районах нравилось, а бродить по вроде не бедным, а просто ремесленным кварталам, которые буквально выпячивали показную нищету, не нравилось.
Через пару часов я набрел на центральный базар, который занимал огромную площадь, и тут чуть не оглох от неумолкающих воплей зазывал. Что они орут, я вообще не понимал, но некоторые старались проорать мне это прямо в ухо, когда я пробирался мимо.
С некоторым интересом прошелся по рядам оружейников и оценил качество сабель, мечей, кинжалов и остального оружия. Даже приценился к одному мечу, который мне показался более подходящим для меня, чем выменянный у Лалисы. Мой-то меч для моей не совсем человеческой силы оказался легковат, а присмотренный сейчас, как я понимаю, пылился в лавке уже не первый год, потому что сделали его тяжеловатым. Но когда попробовал прицениться, то с меня захотели пятьдесят золотых. У меня же было только пять, да и то я по простоте душевной планировал выменять этот меч на мой с доплатой в золотой максимум.
Но куда там! Мой меч хозяин лавки сходу оценил в половину золотого, а за свой приготовился торговаться до последнего. Но я и пять золотых, за которые мог бы его выторговать в лучшем случае, отдавать не собирался. Так что двинулся дальше, провожаемый воплями торгаша, что я хиляк, который положил глаз на оружие для настоящего богатыря, и только отнял время уважаемого торговца.
Думал вернуться и дать торгашу в глаз, но смотрели на меня очень внимательно, в том числе и рыночная стража, так что ограничился несколькими матерными словами. Ну действительно, я же не отморозок, чтобы битву тут учинять из-за вполне принятых в местном обществе оскорблений. Ну такое общество. И теперь оно мне совсем перестало нравится. Как и город в целом.
Затем я дошел до дальней части базара, где как раз начиналось представление. Но вместо акробатов, фокусников или певцов на приподнятую над мостовой сцену вышли два почти голых бугая. Я даже удивился. Из всей одежды на здорово раскачанных, загорелых и намазанных маслом парнях оказались только трусы и шапочки, вроде чалмы. Причем трусы как-то совсем минималистичные. Для общества, где особых строгостей в одежде вроде как и нет, но ничего кроме головы и кистей рук показывать не принято, это очень смело. Еще сразу бросалось в глаза, что у борцов были отлично накачанные фигуры культуристов, которые в этом мире ожидать было сложно. Я даже вспомнил, что есть зелья на увеличение именно объема разных мышц. Похоже эти парни ими и накачались.
Боролись эти типы долго. Пыхтя и принимая привлекательные для публики позы. Я глазеть на такое конечно не стал, а отправился посмотреть на ряд, в котором несколько художников старательно рисовали портреты, причем кое-как, но преимущественно на досках из дорогого дерева и краской, как я понимаю с добавлением золотой стружки и отходов ограночного производства. А что? Портрет, сделанный не из благородного металла и драгоценных камней, и за портрет считать не стоит. Хотя я согласился с тем, что уровень художников был таким, что хоть яркой и напоказ дорогой краской они кого-то могли привлечь.
А когда шел обратно, схватка борцов как раз закончилась. Зрители бурно выражали восторг и чуть не дождем кидали на помост медные монеты. Причем чествовали обоих — и победителя, и побежденного. А еще я заметил, как некоторые дамы, особенно весьма преклонного возраста, даже не таясь, а просто под предлогом вручения серебряной монеты, передавали записки.
Ну и как это называется? Здесь все с пеной у рта разглагольствуют про благонравие, а мужчины ходят в бани совсем не мыться, женщины же приглашают к себе борцов. Так-то ничего совсем плохого в этом нет, но зачем тогда воздух сотрясать?
И тут победитель вдруг закричал что-то на местном, а затем и на русском. Толпа живо раздвинулась, и я понял, что орут мне. Сначала удивился, а потом сообразил, что доблестный борец приглашает инородца на честный поединок.
И что делать? Ситуация получалась тупая до ужаса. Как этот тип двигается, я заметил, и побил бы такого на кулаках очень легко, с вампирьей-то силой и реакцией. На оружии, и говорить нечего. Да даже и в борьбе я такого одолею, просто за счет силы. Но не лезть же на помост в одних трусах! Тем более в таких! Да у некоторых моих девушек трусики были пошире.
Вот тебе и проявление местной ксенофобии во всей красе! Я был уже здорово разозлен, даже сам от себя не ожидал такого. А еще и народ принялся хихикать и показывать на меня пальцами. Ну да… лучшее развлечение, оскорбить кого-нибудь. Желательно иноземца.
И тут, как по заказу, ко мне протиснулся какой-то потертый старичок, поклонился аж в пояс и быстро проговорил:
— Я вижу, что господин сильный воин, и не знает как выйти из такой ситуации, когда можно только или в полуголом виде лезть на помост, или терпеть насмешки от неучтивой толпы. Но если господин даст мне всего одну серебряную монету, то я подскажу как можно выйти из этой ситуации в полном соответствии с указами Солнцеликого Султана, да продлятся его дни вечно!
Я, догадываясь, что речь идет о каких-то поединках, согласно кивнул и полез в карман, тем более что здешняя серебряная монета даже вдвое меньше западной, всего одна сороковая золотого.
Старичок сунул монету за щеку и тут же важно произнес, повысив голос, чтобы слышали уже все. А толпа еще и притихла, явно в ожидании очередного развлечения, так что старческий дребезжащий голос зазвенел как колокол: