— Мелочи, — подхватила кошка.
— Ну? — не собирался отступать я.
Девушки показали на баночки и кисточки, которые стояли и лежали у стены, а я все это богатство и не заметил под накрывшим его одеялом, и со вздохом стали объяснять:
— Разрисовать тебя хотели. Думали как раз к утру справимся.
— И всего-то? — усмехнулся я.
— Эту краску примерно год фиг смоешь, — хмыкнула лиса. — Ну пусть не год, но пару месяцев точно.
— А мы бы такое нарисовали! — даже покраснела, но не смогла удержаться от хвастовства кошка.
Я порадовался, что избежал участи стать холстом для двух озорных девчонок, а затем вспомнил, что и сам отчасти художник, и достал из сумки карандаши и измятый листок бумаги. Грустно осмотрел его и хотел сунуть обратно, но тут обе девчонки наперебой прошептали-прокричали:
— Ерунда! Потом выправим. Рисуй!
Я и нарисовал. Сначала портреты обеих красоток, как обычно чуточку приукрасив, а на обороте накидал их мордочки во вторых ипостасях.
Пока я работал, обе смотрели на меня аж рты разинув, а потом чуть не порвали листок, одновременно выхватывая его у меня из рук. Но тут же уселись рядышком, буквально впившись глазами в рисунки.
— Да уж… — наконец пробормотала лиса. — Вот человек умеет рисовать… А мы… Да если бы мы так же рисовали, может нас и не наказали бы.
— Да уж, — согласилась кошка. — Мы не рисуем, а гадим просто. Я только теперь поняла, что нам еще мало впаяли.
— Ладно… — вздохнул я. — Теперь моя очередь рассказывать. Я вытягиваю… э-э-э… силы. Свойство у меня такое. Вы поспали рядом со мной и лишились сил.
— Ну ты и гад! — аж завопила кошка, да так что лисичка тут же зажала ей рот, опасливо покосившись на дверь.
А сама чуть не рыкнула:
— Да тебя же к людям подпускать нельзя!
— Не все так плохо. Я хотел вас выпроводить через два, ну три часа.
— Выпроводить он нас хотел! — возмущенно фыркнула одна.
— Ну и нахал! — подхватила другая.