Шиндже некоторое время внимательно изучал Шведа, тот даже смутился.
– Да, – вдруг сказал Шиндже, как выяснилось – отвечая на незаданный вопрос, – Озхару придется уйти из Дозора. Собственно, в данный момент он примеряет балахон инквизитора.
Швед озадаченно взглянул на старого Иного:
– Озхара берут в Инквизицию?
– А почему нет? Совиная Голова не имеет привычки разбрасываться ценными кадрами. И девочку тоже, скорее всего, возьмут – когда закончится расследование.
– Но… Озхар ведь предал Тьму…
– Какое до этого дело Инквизиции? – пожал плечами Шиндже. – Тьма, Свет… Все это – не более чем условности. Свет легко становится Тьмой, когда начинает преследовать собственные интересы.
– А Тьма?
– А Тьма так же легко становится Светом, когда не преследует свои. Просто интересов у Иных, помимо своих собственных, куда больше, нежели у обычных людей.
– А Инквизиция…
– А Инквизиция просто следит, чтобы этот раскрученный волчок не прекратил вращаться. Если прекратит – упадет, и это будет действительно страшно. Только это и держит Инквизицию, а через нее и Дозоры, на плаву. Если так называемое добро прекратит сражаться с так называемым злом – мир закончится. Просто закончится, как фотография, застынет. Инквизиции интересно, чтобы мир выжил. А кто в текущий момент именуется добром, кто злом – какая разница? Вопрос только в том, чтобы волчок вращался, а так называемая борьба – происходила. Ты поймешь это… потом. Когда повзрослеешь. И если тебе покажется, что волчок падает, – станешь инквизитором.
Швед интуитивно почувствовал, что сейчас время задавать любые вопросы, – Шиндже ответит.
– Почему же вы инквизитором так и не стали?
– Потому что я уже достаточно взрослый, дабы понять: этот волчок никогда не упадет. Он просто не умеет падать. И когда ты в очередной раз повзрослеешь, когда поймешь, что волчок не падает, ты уйдешь из Инквизиции.
– Куда?
Шиндже тихо засмеялся, запрокинув голову.
– К следующему волчку. Он ведь в мире Иных далеко не один. Мы живем в относительном равновесии. Но идеал – это не равновесие, а гармония. Я думаю, ты чувствуешь разницу, Дмитрий по прозвищу Швед. Ладно, иди, спи, я увидел все что хотел. Прощай.
– До свидания, – пробормотал Швед, вставая.
Этот эпизод стал достойным завершением калейдоскопической ночи и последовавшему за ней такому же дню. Швед добрался до купе, рухнул на полку и действительно крепко уснул. Мертвецки.
Примерно в это же время в «Виктории» Лайк и Симонов допивали вторую бутылку «Кутузова».