Арик не ожидал, что в другом баре, напротив гостиничной стойки, сидеть станут совсем недолго. Всего по два коктейля. После второго Лайк решительно встал, затушил сигарету в пепельнице и объявил:
– Всем спать! Завтра вы нужны мне свеженькими и бодренькими. Кто вздумает продолжить… применю санкции. Уразумели?
– Так точно! – Ефим залихватски приложил ладонь к виску. На американский манер.
– Вольно, – пробасил Лайк и царственным жестом всех отпустил. А сам направился к выходу из гостиницы.
Наутро свеженький и бодренький Лайк привел свою свеженькую и бодренькую команду на верхний, восемнадцатый этаж высотного корпуса, где не было номеров, только просторный холл со стеклами во всю стену да небольшой кинозал. Кинозал был заперт; Иным не составило бы труда проникнуть в него, но сейчас всех привлекли окна.
С высоты Питер производил еще более гнетущее впечатление, нежели с поверхности. Особенно в такую слякотную погоду, ничуть не изменившуюся со вчерашнего вечера. Особенно если взглянуть через сумрак. Город распластался внизу, словно гигантский нарыв на теле земли – черно-серый, подернутый мутным туманом, зловещий и недобрый. Где-то там, внизу, орудовали среди ничего не подозревающих людей Черные – Иные, которым вскоре предстояло навсегда рассеяться в сумраке.
Никто из команды Лайка не питал беспочвенных иллюзий, даже Ефим. Ни о каком перевоспитании и речи быть не могло. Инквизиция развоплощала Иных и за куда более мелкие прегрешения – а что же говорить о человеческих жертвах?
– А где тот дом, о котором ты говорил? – спросил Арик, обращаясь к Лайку.
Лайк неподвижно стоял перед стеклянной стеной.
– Сам не видишь, что ли? – Лайк наконец шевельнулся: пожал плечами. – Попробуй угадать.
– М-м-м… – промычал Арик, шаря взглядом по пейзажу за Фонтанкой. – Вон тот, частично рыжий, частично серый?
– Разумеется, – фыркнул Лайк. – Какой же еще?
Над домом и впрямь цвела остаточная аура мрачно-багряных тонов. Соседние дома, правда, выглядели немногим лучше, но этот…
– Вообще-то не мешало бы туда наведаться, – заметил Лайк. – Прямо сейчас, Арик. Бери Шведа и Димку – и вперед.
– Через мостик со сфинксами, да? – уточнил наблюдательный Швед. Сфинксов он заметил из окна машины.
– Ну а как же еще? Мост, кстати, зовется Египетским.
– Ладно, – Арик переглянулся со Шведом и Рублевым, и все трое неторопливо пошли к лифтам. Прочие остались глазеть на Питер с восемнадцатого этажа.
Выйдя из гостиницы, разведчики подались чуть вправо, прошли по Лермонтовскому, миновали упомянутый Египетский мост; потом метров полста прошагали по набережной. И оказались на месте.
Не будь у дома таких мрачных и грязных стен, он был бы, пожалуй, даже красивым. Эркеры и фронтоны, высокие окна – все это, слившись воедино, сделало бы архитектуру любого здания неповторимой, уникальной.
– Климов переулок, девять, – Швед прочел надпись на чумазой, некогда белой табличке. – И одновременно набережная Фонтанки, сто пятьдесят девять. У него что же, два адреса?