С Невского они сразу же свернули, некоторое время неслись по тротуару, чудом не сбивая с ног опасливо жмущихся к стенам прохожих. Потом юркнули в первую попавшуюся подворотню.
Только там, в грязном и мокром питерском дворе, Лайк позволил себе перевести дыхание.
– Дьявол! Что это было? Что все это значит? – очень натурально прохрипел он в сторону Черного и опасливо зыркнул на собеседника.
Тот многозначительно помолчал и неожиданно торжественно ответил:
– Похоже, ты – один из нас. Из избранных.
– Из кого? – Лайк вопросительно заломил бровь, в душе хохоча.
Питерец покровительственно положил Лайку руку на плечо:
– Я не могу сейчас говорить. В свое время узнаешь. Приходи завтра вечером, часов в десять, на набережную Фонтанки у Египетского моста. Тебя встретят. И ничего не бойся – очень скоро бояться будут тебя.
– Это напротив гостиницы, что ли? Здоровой такой?
– Да, напротив «Советской». Только на противоположной стороне Фонтанки.
– А что там?
– Я же говорю – узнаешь. Все, мне пора. Приходи обязательно.
Черный суетливо окутался тенью и ушел в стену. Все-таки странно он погружался в сумрак. Как-то топорно и неумело.
Лайк некоторое время тупо глядел на шероховатую штукатурку в месте, где питерец исчез, потом вздохнул и закурил, прикрывая огонек ладонью от назойливой мороси.
Ираклий с Симоновым позволили себе показаться лишь спустя пять минут.
Лайк дымил «Лаки Страйком» и пребывал в раздумьях.
– Ну как? – осведомился нетерпеливый Симонов.
Ответил Лайк далеко не сразу. Сперва малость подымил.
– Сносно. Поймайте машину.
– Там на улице Лариса Наримановна в «Лянче» дожидается.