– А вон тому пацану сколько? – не унимался Геральт. – Который с краю.
– Два… с небольшим.
– Самое то, – кивнул Геральт. – Хорошо. Я помогу не за деньги. Но если я сумею отключить пресс, ты отдашь мне этого ребенка.
– Как? – остолбенел человек. – Что значит «отдашь»?
– То и значит, – буркнул Геральт. – Не бойся, я его не съем. Всего лишь предоставлю ему шанс стать ведьмаком. Шанс невеликий, один из десяти. Но все же.
– Ведьмак, ты с ума сошел? – голос человека дрожал. – Это же мой сын! Как я могу его кому-нибудь отдать?
– Да запросто. Заделаешь еще одного, если жена выживет, конечно. Да и так у тебя аж шестеро детей остается. Решай – или все погибнут, или ценой сына спасешь жену и остальных.
Человек, кажется, потерял дар речи.
– Решай, – холодно посоветовал Геральт. – Стена, чтоб ты знал, это не стена, а поршень, и он движется. Пока мы болтаем, он движется пядь за пядью. Вон, старшенькую твою уже на метр сдвинуло.
– Ведьмак, – прошептал человек. – Не губи…
– Я-то не гублю, – Геральт пожал плечами. – Ты сам губишь. И себя, и семью свою. Я предлагаю тебе сделку, вполне разумную сделку. Я спасаю восемь жизней – твоя, в общем-то, не в счет. Одну жизнь из восьми я забираю для своих целей. Остальные – ваши, живите и радуйтесь. Или снова в пресс лезьте, ваше право. По-моему, я не слишком много прошу.
Синтия, нервно сглатывая слюну, слушала отчаянные призывы человека и жутковатые доводы Геральта еще несколько минут.
– Между прочим, – вскользь заметил Геральт, – вот-вот будет поздно кого-либо спасать. Мне еще до вас добежать нужно.
– Мы близко, за стеной. Рядом со входом.
– Ну, тогда еще десяток минут имеется. Если, конечно, сто второму не надоест двигать поршень в муравьином режиме, по миллиметру в секунду.
На живого жалко было смотреть.
– Я согласен, – прошептал он обреченно.
– Давно бы так, – ворчливо обронил Геральт. – Пошли, Синтия.
Они покинули сторожку и подошли к запертой двери, о которой упоминал человек в пультовой. На двери имелась табличка именно с этой надписью – «ГП-102. Пультовая», так что об ошибке говорить не приходилось. Дверь была не железная, а лишь обитая железом. Жестью.
Геральт меланхолично отстегнул ружье, с хрустом передернул затвор и повернулся к Синтии: