И я еду, и Игореха рядом следит напряженно за точкой на экране и матерится, когда она перестает двигаться…
На обводной.
Совсем неподалеку…
И вряд ли это менты так быстро подсуетились…
Уже подъезжая, вижу радужный всполох в стороне от ровера и, даже толком не притормаживая, из позиции “одна нога на педали, вторая — на асфальте” рву к ней!
Позади слышу радостный мат длинного, тоже увидевшего, что с сестрой все окей.
Он путается в своих ходулях, падает, кажется, и потому я успеваю первым.
Боковым зрением наблюдаю жопу Вилка, залезшего за каким-то хером на заднее сиденье ровера, но мне на него откровенно насрать сейчас.
Главное — Радужка моя! Живая! Невредимая, судя по внешке.
Оказываюсь рядом с ней, подхватываю на руки, не обращая внимание на сопротивление. Она пищит что-то, дергается, а я умираю от кайфа.
Живая. Моя. Блять… Слезы с глаз смаргиваю, шепчу что-то на редкость тупое, ванильное… Но мне сейчас необходима эта тактильность, мне нужно, блять, ее ощущать! Рядом, в моих руках! Да была бы возможность, я бы ее за пазуху упихал и не выпускал оттуда!
Позади нас происходит лютый движ, шум, мигалки, мат, судя по всему, прибыла сборная команда прокурора и его сыновей. А, возможно, что и папаша Радужки подвалил. И удивительно, что ее еще не отпихивают от меня… А нет… Отпихивают!
Рядом появляется длинный, рычит:
— А ну пустил ее, блять! Риска! Отец приехал! Иди сюда, засранка!
Я не могу разлепить ладони, физически не способен, впаялся в нее до боли.
И не слышу никого и ничего. Смотрю в светлые глаза, жду только ее решения. Ее реакции.
Скажи, что ты мне рада. Скажи, что хочешь со мной. Блять, просто скажи хоть что-то!
И, клянусь, я тебя утащу отсюда в зубах, как волк добычу!
Никому не дам!
Плевать на папашу, на слишком в себя поверившего длинного, на всех!