Утром Ахтамали Бахва едва дождался десяти часов, времени, когда открывалась почта. Хлопнув для храбрости стакан «Намена» и зажевав вчерашней лепешкой, он бросил жене:
— Скоро вернусь!
И направился к выходу.
За воротами он взъерошил шевелюру сыну, возившемуся у арыка, и зашагал в направлении почты.
— Папка, ты куда?
Ахтамали на ходу обернулся:
— На почту, Кейл! На почту.
— А можно с тобой?
Ахтамали остановился и опасливо прислушался к звучащей с самого утра канонаде.
— Нет, не ходи. Играйся тут. И от ворот — никуда, слышишь?
— Ладно, папка.
Кейл не выглядел слишком огорченным. Сегодня его внимание почти целиком поглотила запруда на арыке.
По шоссе изредка проносились экипажи — больше грузовые, с пограничниками или гвардейцами. Дважды проезжали бело-красные санитарные фургоны. Все они направлялись в сторону Багира, но вряд ли именно в Багир. Скорее всего дальше, на Небит-Дагское шоссе, откуда доносилась особенно плотная канонада. У гряды тоже постреливали, совсем недалеко от стройплощадки.
Навстречу проехала только замызганная древняя легковушка давно позабытой породы.
Арчи и Ядвига то и дело были вынуждены прятаться в кустарнике, буйно разросшемся вдоль дороги. Громоздкий прикладный пулевик Ядвига обернула прозрачной пленкой и закопала в зарослях, не вполне ясным Арчи способом пометив место. Из оружия у нее остался только маленький игломет с парализующими иглами да нож в набедренном кармане.
Ближе к Багиру кустарник закончился, и до крайних домов пришлось добираться рысцой. Хорошо хоть именно в эти минуты трасса оставалась пустынной.
Они направились не на улочку, к которой вела ответвившаяся от трассы накатанная колея, а чуть дальше. К оплошному забору крайнего участка.
В огороде кто-то копошился; у забора рылись в неопрятной куче всяких отбросов пестрые взъерошенные куры. Тихо журчала вода.
Ядвига харзой перемахнула через колючий забор — как ныряльщик, руками и головой вперед. Приземлилась она в красивом мягком кувырке и тотчас вскочила на ноги.
Петух у кучи предупредительно заквохтал.