— Могу предоставить вам специалиста! — с готовностью предложил Золотых.
Но тут Расмус остался непреклонен:
— Не нужно. Я отыщу специалиста и сам, если возникнет такая необходимость. Это ведь общеупотребительная модель?
— Порода, не модель, — поправил Золотых. — Нет, не общеупотребительная, она использует служебные частоты. Но в уходе она ничем не отличается от гражданских пород.
И корм тот же. Кстати, — Золотых оглядел всех присутствующих, — ни у кого нет корма при себе?
Корм нашелся у офицеров спецназовцев — стандартные европейские упаковки.
— Возьмите, Расмус. Тут и инструкция на упаковке есть. Надеюсь, разберетесь.
— Разберусь. До свидания, генерал! До свидания, господа!
Расмус двинулся к двери; на миг там возникла заминка, когда одного из сибиряков-безопасников неожиданно отстранили в сторону, а в открытую дверь будто бы проскользнул кто-то плохо видимый и почти прозрачный. Но в дальнейшем все прошло без эксцессов: волка вывели из здания и сопроводили до самых ворот, где дожидался желтый экипаж с шашечками. Охранники видели, как Расмус сел рядом с водителем и как сама собой открылась и потом опять сама собой захлопнулась задняя дверца-надкрылок.
Уличные патрули сообщили, что желтый экипаж поехал в сторону центра, потом свернул на Гёроглы и покинул Ашгабат в направлении Бикравы.
Когда экипаж отъехал от ворот президентского дворца, Золотых велел немедленно сменить частоты служебной связи между штабистами. На прием и контроль старых частот распорядился посадить специального человека. И только после этого счел возможным продолжить совещание.
Предводитель волков не очень удивился, когда на заднем сиденье материализовались Веном, Лоренцо и Капитан.
— Раздолбай, — процедил он с негодованием. — Кто разрешил? Черт вас дери, кто из вас придумал сопровождать меня?
— Не сердитесь, босс, — попросил Лоренцо. — Как видите, мы затеяли это не зря.
Расмус угрюмо смотрел в окно, демонстративно не оборачиваясь.
— В следующий раз потрудитесь поставить в известность меня, — потребовал он.
— Вы ведь не согласитесь, — уныло предположил Веном.
— Это уже мне решать, — отрезал Расмус.
Водитель на эти разговоры никак не реагировал. Во-первых, разговор велся на языке, которого никто на Земле не знал. За исключением коллег Расмуса. А во-вторых, водитель был глухонемой. Он и пестиков-то касался только изредка, предоставляя экипажу-селектоиду почти полную свободу.
Почти — оставляя за собой только выбор направления.