Герасим кивнул.
— Любопытно. Вроде бы эту версию я еще не слышал. А «нет ни эллина, ни иудея» в этой редакции будет?
— Он посадил каждого из нас по отдельности, отнял работу и дал время подумать!
Герасим издевательски зааплодировал. Ладони гулко бились друг о друга.
— Браво! Браво!
Мать проигнорировала насмешку.
— Мы убивали животных, которым место быть на этой земле — ровно так же, как и нам, — продолжала она. — Теперь мы закрыты в домах, привязаны на цепи, а животные на свободе, их никто не тронет, теперь им свобода, а мы узники!
— Олени, между прочим, — сообщил Герасим, — недавно попортили линию передач. Обгрызли провода и чуть не убились, мерзкие обнаглевшие твари. Мне пришлось мотаться туда и чинить, целый день на это угрохал. А у меня нога, между прочим… Но тебя, насколько знаю, это не особо волнует?
— Бог разом остановил все войны, где убивали людей и детей! Во всем мире нет сейчас ни одной войны!
Пауза. Герасим слышал, как на кухне едва слышно стучат ходики.
Мать сказала другим тоном, мягко и искренне:
— Потому что все умерли.
Герасим помолчал.
— Это все? — спросил он наконец и подумал: «Курить хочется». Но при ней нельзя.
— Все, — кивнула Мать. — Там еще есть про смертельную космическую Пыль, посланную Богом, и тому подобное. Но это я могу и завтра.
Герасим широко зевнул.
— Ну, слава богу. Завтра так завтра. Знаешь, а перезагрузка пошла тебе на пользу. Бред логичней, целеустремленней. Я почти поверил.
В комнате повисла тишина. Затем Мать спросила:
— Зачем тебе это понадобилось? Вся эта авария, перезагрузка?
Герасим усмехнулся.