— Как же нет! Самая главная тайна — это то, что там нет конкретных слов богов. Там как интервью написано. В начале Исинолд сказал, что все трое готовы ответить на вопросы бога мудрости, дабы он донес это до всех, кому интересно. И добавил, что все ответы будут переписаны тем самым богом мудрости, чтобы не было никаких толкований скрытых смыслов в каждом слове. Но все три бога все это потом прочитают и подтвердят, что ничего не искажено по существу.
— И где-же тайна?
— Так это и есть главная тайна. Ведь где-то есть так сказать черновик. Где как раз те слова что боги говорили! Об этом черновике наверное все, кто хоть немного мыслить привык, мечтали.
— И до чего домечтались?
— Ну это отдельная песня. Мечтать, конечно, не мешает. Но кто-то и действует. Один из великих мудрецов в главном храме бога мудрости лет пятьсот назад спросил у бога мудрости: «Есть-ли этот черновик, и как можно заслужить право с ним ознакомиться». А бог, надо сказать, тогда явился во плоти и со всего мира там мудрецов собралось тьма тьмущая. Цитируется эта история в жизнеописании того мудреца. Так вот, в ответ бог грустно так улыбнулся и длань поднял и в дальний конец зала указал. И говорит «Посмотри, о великий ученик, мой». Мудрец развернулся. Все мудрецы в зале, конечно тоже. Тогда бог добавил: «Один смотри. А вы, остальные великие ученики мои, мне внемлите». Все, конечно, тут же обратно на подиум уставились, где бог стоял, а на пять ступенек ниже мудрец. Понимаешь, он настолько в мудрости наразвивался, что всего на пять ступенек не дошел до бога. Так вот этот бог до четвертой ступеньки снизошел, а надо сказать что при каждом шаге, которые мудрец слышал в мертвейшей тишине зала, лицо спросившего все одухотвореннее и одухотвореннее становилось. То есть он слышал, что бог к нему приближается и уже какое-то нереальное откровение ожидал. А тот полы своего ослепительно белого хитона с белой-же вышивкой из божественного серебра приподнял и белой-пребелой подошвой белой-пребелой сандалии как пнет по мудрейшему заду. Да так приложил с божественной-то силой, что мудрец от пятой ступеньки сверху до самой нижней, для самых еще зеленых первоклашек, только ступающих на путь мудрости, предназначенной, по воздуху не коснувшись других ступенек и пролетел. Еще в воздухе пару раз вокруг головы перевернулся. А бог, как эхо от шлепка о первую ступеньку по залу гулять перестало, тихо так со скорбью в голосе добавил: «В первом же абзаце все написано».
— Убил значит, — посочувствовал Андрей. — Суров старик.
— Нет, не убил. Он сразу после этого к залу обратился. «Тут человек умирает. Полный зал мудрецов. Магов и врачей половина.» Ну народ кинулся. Откачали.
— Но, наверняка, потом ему это вспоминали остаток жизни…
— Еще как вспоминали. Но не как ты подумал. Авторитет у него стал непререкаемый до самой смерти. Он даже в научных дискуссиях участвовать перестал. Ибо уже не получалось дискуссий. А он все-таки не дурак был. Решил, пусть уж запомнят мудрецом, чем будут в рот смотреть и каждое слово на скрижали. Так глупость какую сморозишь, и с ней попадешь в века. А потомки-то пинок божественный, постепенно, забудут. А дурость останется. Так вот, тогда все посовещались и пришли к выводу, что бог его отметил, потому и пнул аккуратно, чтобы все ступеньки не пересчитал. Тогда бы может уже и не откачали, даже сильнейшие маги. А мог и, вообще, убить посохом по башке. Так что бога этого, кроме мудрого еще и добрым величать стали. Ну и старца, им отмеченного, почитали. Его хитон с отпечатком сандалии до сих пор в крупнейшем университете в реликварии хранится.
— Откуда же отпечаток-то? От чистейшей сандалии-то?
— У-у-у. Это отдельная тема. Сам дед уже старый был. Волновался, потел. От нагрузки ткань прилипла к коже, потом кровью испачкалась. Короче отпечаток довольно заметен на оттенках кровавого пятна.
— Сурово, — хмыкнул Андрей. — а что за бог? Мудрости понятно. Как зовут его?
— Не помню, — смутился призрак, — как то не отложилось в голове. Да и помер он давно.
— Да я же про бога!
— И я про него. Он помер довольно скоро после того события. По божественным меркам, само собой.
— А что так. Ему не дОлжно было пинаться? Типа, «не по-мудрому»?
— Да нет. Просто старый был. Боги тоже не вечны. Новый сейчас вместо него. А насчет «дОлжно — недОлжно» не сомневайся. В своем храме, да своей пастве, да когда есть за что. В своем праве был, короче.
За теологической дискуссией Дубов не терял времени. Подвесил к потолочной лампы бурдюк с теплой водой, сам встал в таз и приступил к помывке. Призрак деликатно пялился в темное окно и обсуждение продолжилось:
— А ты откуда всю эту историю так подробно знаешь?
— Я, как и многие студенты, сильно одно время этой книжкой увлекался. Она немудрено называется — «О старших богах». А этот эпизод в нескольких книгах упоминается. То-есть, хоть нельзя толковать, но все равно что-то пишут. Особенно об истории изучения.