Некоторое время Валентина молчала, потом, все так же не оборачиваясь, зло обронила сквозь зубы:
— А что прикажете делать? Мама давно умерла. А этот старый кобель-самокат ни одной юбки не пропускает, сколько его знаю. Да и без него на комбинате уродов хватает. Лучше так… хоть не пристает никто.
— Кроме мамы у тебя кто-нибудь был?
— Нет.
— И давно ты… без мамы?
— Лет… шесть.
— Н-да…
Ламберт вопросительно взглянул на Геральта. Тот пожал плечами. Поступай, мол, как считаешь нужным… Девчушке и впрямь не позавидуешь.
— Прости, что спрашиваю… Но… Ты понимаешь, что сейчас с тобой происходит?
Девочка остановилась и обернулась; поневоле встали и ведьмаки.
— А что со мной происходит? — спросила она напряженно.
— Ну-у-у… — протянул Ламберт, неожиданно смутившись. — Как бы тебе сказать…
— Вы о месячных, что ли? — осенило Валентину. — Тю… Ну, даете! За мокрощелку меня приняли, да?
— А сколько тебе лет? — виновато поинтересовался Ламберт.
— Шестнадцать. Почти. Так что с половым воспитанием вы малость запоздали. Я уже и залететь несколько раз успела.
— О как… — Ламберт сконфуженно поскреб указательным пальцем кончик носа.
— Золотая молодежь, — проворчал Геральт. — Привыкай…
Это были первые его слова за последние полчаса.
— Ладно, извини, — вздохнул Ламберт. — Я с самыми чистыми намерениями.
— Извиняю, — усмехнулась девушка. — Сама виновата, ношу это балахонище… Но так и правда спокойнее. А кому надо — тот про меня и так все знает.