– Прон, Прон там! И Пристень! – хрипло голосил кто-то справа.
– Не достать!
– Ар-роу! Урхон илл трай гр-рахх! Грахх! Илл фат трай!!
– Ар-роу!
Кто-то, видно насилу вырвавшись из-под воды, судорожно вдыхал тухлый болотный воздух.
Рядом мелькнул песиголовец; клыки его ослепительно белели.
– Вишена!
Это был голос Таруса. Уклонившись, проткнув одного из зеленых и спихнув в трясину другого, Вишена поспешил на голос.
Рядом тонко закричала Купава, но тут же Вишена углядел кряжистую фигуру Боромира и над кистью его горели три зеленых точки. Пожарский покосился на гарду: третья руна разгоралась призрачным, холодным пока огнем.
– Вишена! Ко мне!
Одновременно снизу наползала волна вязкого ужаса. Кто-то полз к поверхности из самого сердца трясины.
– Роксала-ан! А-а…
Снова сверкнула секира. Отвратительным голосом завизжал смертельно раненый болотник.
Тарус швырнул в сторону шершавое, как древесный ствол, тельце, вглядываясь в свалку. Меч его был в ножнах.
– Вишена!
Пожарский, завалившись на бок, плюхнулся в мутную жижу. Стряхнул с себя неожиданно цепкие руки и насилу поднялся.
– Я здесь, чародей!
Тарус извлек меч из ножен, но сражаться он не собирался. Он воткнул клинок в мох и что-то вполголоса пробормотал.
– Делай как я, Вишена! Как в Кухте! Помнишь?
И кувыркнулся через меч.