Вольер

– У нас в подъезде вчера сильно порезался человек и заодно потерял свой блокнот. Я хотела узнать, как его зовут, чтобы вернуть блокнот.

Она уставилась на врача пронзительным взглядом наивной красотки. Любой растает. Но этот субъект был либо слишком усталым, либо плохо видел, либо оказался геем. Он практически не отреагировал.

– Спросите в регистратуре, кто сюда поступил вчера. Я дежурю только с сегодняшнего дня.

– А не дойдете со мной до регистратуры? Вдруг они не захотят сказать мне его адрес без вашего присутствия?

И снова этот взгляд простушки. На этот раз врач решил окончательно избавиться от приставучей девицы:

– Пойдемте.

Голос из усталого стал обреченным.

В регистратуре удалось выяснить, что пострадавшего зовут Валерий Туманов, ему восемнадцать лет, и живет он во второй квартире в девяносто шестом доме по улице Спартака.

– Спасибо вам большое, я обязательно верну ему блокнот, – с широкой улыбкой заявила Катя, собираясь прощаться.

– Видела я этого парня вчера, – очень неодобрительно заметила медсестра, похожая на сушеный гриб. – Вряд ли он вообще читать умеет. Морда уголовная, изо рта один мат исходит. Не ходите туда в одиночку.

Вторая медсестра энергично согласилась. Катя распрощалась с отзывчивым персоналом, и регистраторы остались дальше перемывать кости Туманову. Что ж он за человек, раз запомнился даже видавшим все на свете регистраторам?

– Все, узнала! – радостным шепотом заявила Катя изнывающей от ожидания подруге и назвала ей адрес. – Едем?

– Давно пора. Кстати, твоего брата надо убить или отправить в больницу? Что с ним сделать? – спросила Лида, когда они вышли за ворота травмпункта. Мелкий плотный снег сыпался на тротуар и приятно похрустывал под ногами.

– Убивать не хочу. Совесть заест.

– При такой собачьей жизни у тебя осталась совесть?

Катя пожала плечами.

– Мне физически хуже, чем тебе. А тебе хуже морально. Тебе много лет давили на психику, и у тебя сбиты многие понятия. Для тебя нормально жить в одной квартире с убийцей. Возможно, ты и сама убила бабку, но я тебя понимаю, судя по рассказам о ней. У меня дома не психи, а алкаши, и какие-то человеческие закономерности в их поведении проследить можно. Вредить Игорю я не смогу. Мы с ним несколько лет клянчили еду у всех подряд и попрошайничали. Я не могу желать ему зла после всего этого. Мне очень его жаль, и на этом все.

– Надо упечь его в больницу, – предложила Лида, когда они уже садились в автобус. – Хотя бы в наркологию.

– Скорее его упекут за решетку.

– Брат моей матери когда-то сел в тюрьму специально, чтобы не контактировать с семейкой.