– Встать! – Пашка поспешно вскочил. – Возвращайся в свою палату. И не вздумай болтаться по больнице, если не хочешь повстречаться со Сторожевым Крестом.
– Но я не помню, где моя палата, – развел руками Пашка.
– Не волнуйся, заходи в любую свободную. Если понадобишься, я тебя найду. Все, иди прочь с моих глаз!
Глава 4. Голос из окна
Пашка оказался совершенно один в пустом коридоре. Лишь одна мысль металась в его голове – как бы воспользоваться случаем и сбежать отсюда. Правда, Горлонос говорил про какой-то сторожевой крест…
«Пойду по коридору, – решил наконец мальчик. – Попробую найти выход. А если поймают, скажу, что искал свободную палату».
Вокруг было полно дверей, и за любой из них мог оказаться выход. Но Пашка боялся их открывать – вдруг там окажется еще какой-нибудь псих, который без слов бросится и разорвет тебя на части.
Он медленно шел по коридору, прислушиваясь и с опаской глядя по сторонам. Говорят, выход из любой пещеры можно найти со свечкой. Куда огонь клонится – туда и нужно идти, там сквозняк, а значит – выход. Но где тут взять свечку?
Через минуту мальчик оказался в круглом зале, где стояли мрачные статуи в капюшонах и громоздились железные шкафы. В четыре конца уходили четыре сумрачных коридора, полные одинаковых железных дверей. Мальчик нерешительно остановился. Он рассудил, что каждый коридор куда-нибудь да ведет – к двери, к лестнице, к выходу.
«Лучше, лучше, лучше всех, а вот этот лучше всех», – вспомнил он детскую считалочку и зашагал наугад. Серые статуи проводили его недобрыми взглядами из-под капюшонов.
Мальчики старался идти неслышно, чтобы не пропускать ни одного звука вокруг. Возле одной двери он задержался – показалось, что оттуда доносится голос. Он на цыпочках подошел и приложил ухо к холодному железу.
Он сразу понял, что за дверью кто-то поет грустную колыбельную песню. Разобрать слова было невозможно, но мелодия оказалась такой печальной, что Пашке вдруг стало ужасно жалко и себя, и всех, кто оказался здесь, в этих мрачных таинственных подземельях.
«А что если открыть дверь? – подумал он. – Ведь ничего страшного не будет? Ну, просто скажу, извините, ошибся…»
После недолгих колебаний он взялся за шершавую холодную скобу. К его удивлению дверь открылась очень легко. За ней была такая же камера-палата, в которой он сам успел посидеть, там горела тусклая масляная лампа. Женщина, замотанная в серые полотнища, укачивала ребенка и напевала колыбельную.
И тут у Пашки все похолодело. Никакой там был не ребенок. Женщина держала на коленях здоровенную ящерицу, ее морщинистые лапки торчали в стороны, хвост свешивался до самого пола.
– Мама, тут кто-то есть, – пропищала ящерица.
Женщина испуганно подняла глаза, охнула и… растаяла в воздухе. Осталась только лампа, но она погасла.
Пашка вылетел в коридор, изнемогая от страха. Ну и дела! Вот и ходи теперь по коридорам, проверяй двери… Такое увидишь, что ноги не унесешь!
Через некоторое время он сумел успокоиться. Ведь ничего страшного не произошло, никто не напал, не бросился, не покусал…
Он пошел дальше. Попробовал открыть одну дверь, другую – все они не поддавались. То ли заперты, то ли приржавели.