Проводил черный мешок на молнии, погруженный на каталку, до мобиля с черным крестом на борту.
До одури насосался электричества из выделенки. Никто и слова ему не сказал.
Наутро хлопнул дверью, коротко прогремел по лестнице сапогами и вышел в первый день своей настоящей взрослой жизни…
Год спустя пронзительно-голубое сентябрьское небо все так же отражалось в лужах на дорожках старого парка. Ветерок гнал желтые и алые кораблики опавших листьев среди утонувших в пруду облаков, шелестел листвой древних деревьев, развевал волосы спешивших по своим делам прохожих.
У Димы сегодня был выходной, и они гуляли всей семьей по аллеям парка, в четыре руки толкая перед собой коляску. Юлька по случаю наступления осени щеголяла в сверхизящном демисезонном пальто охряного цвета, которое удивительно ей шло, подчеркивая злато-карие глаза под каштановой челкой. Николай Дмитриевич, трех с половиной месяцев от роду, размахивал ручонками, стараясь дотянуться до гирлянды погремушек, дразняще раскачивавшихся перед самым его лицом. Наконец малышу это удалось, и, сорвав с пружинки одного из разноцветных клоунов, Коленька одним махом откусил ему голову и с аппетитом захрустел пластмассой.
– Ну вот опять! – всплеснула руками Юлька и полезла отнимать у «охотника» его добычу. – Опять все губы да десны поранит…
– Не переживай, – улыбнулся Дима. – Просто голодный он, кормить пора. А губы, десны… Как говорится, до свадьбы заживет. Видишь, крови же нет.
Юлька посмотрела на него как-то странно, потом тряхнула головой, словно гоня прочь наваждение.
– Да, верно, любимый, – сказала она. – Конечно же, заживет. И непременно – до свадьбы.
Чуть позже Юлька спросила:
– Что же мы будем делать?
– Жить, – ответил Дима.
– Жить, – эхом отозвалась Юлька. – Как все у тебя просто получается…
Губу она, разумеется, закусила, чтобы не расплакаться. Глаза у нее были совершенно сухие. Выцветшие и словно подернутые паутинкой, но все равно очень и очень красивые. Глаза любимой женщины. Самые красивые из всех, что доводилось видеть Диме.
– Так оно и есть, – сказал он, накрывая ладонь жены своей. – От нас самих в этой жизни зависит не так уж и много. Но если каждый будет заниматься своим делом, и делать это хорошо, то рано или поздно все изменится к лучшему. Мое дело – работать на комбинате, твое – растить нашего сына.
– Растить?
– Делать все, что положено, даже если на самом деле он и не растет, потому что…
Дима запнулся.
– Договаривай, чего уж, – невесело усмехнулась Юлька. – Потому что он неживой?
Дима удержался от того, чтобы досадливо поморщиться. Наоборот – улыбнулся в ответ, только открыто, искренне.