Смерть или слава. Чёрная эстафета

22
18
20
22
24
26
28
30

Неизвестно, что он там сделал на самом деле, у себя в скафандре. Но Зислис понял, что Мустяца именно вздохнул бы, разговаривай они сейчас без посредства чудо-техники древнего корабля.

— Вот зачем чужим нужны живые люди, — наконец-то понял Зислис.

Он прекрасно знал, что биопсихомодули жестко настроены на нервную систему одного вида и что перенастроить их под другой вид живых существ невозможно в принципе.

— Они что, хотят заставить этот корабль работать? Используя нас? — спросил Мустяца. — Но мы же легко можем водить их за нос!

И он стал забавляться: отсек поток рабочей статистики, а на экран пульта вывел обидную надпись: «Чужие — дурни».

Суваев засмеялся.

И сразу пришел мрак. Их отрезало от системы, иголочки вновь впились в кожу, а потом скафандр раскрылся, и Зислис опять стал просто Зислисом. Просто пленным человеком. Он больше не понимал — как именно работают климатические и санитарные установки. Помнил только — что понимал совсем недавно.

— Ччувсство юмора, — сказала коробочка на груди у свайга перед шкафом, — показзатель интеллекта. Однако мы можжем и наказзание.

— Наказать, — проворчал из соседнего шкафа Суваев.

— Можжем и наказзать, — поправился переводчик. Он обучался правильному построению фраз поразительно быстро. — Посстарайтессь впредь обходитьсся безз подобные выходки.

Зислис тем временем выбрался из биоскафандра. Тело дышало свежестью, словно после бани. Ни следа слизи — только чистая розовая кожа.

Свайг сразу поймал Зислиса за руку и проштамповал. Вероятно — зафиксировал пресловутый индекс. Зислис взглянул, не удержался — два непонятных знака и два понятных.

А индекс его равнялся двадцати трем. Втрое выше, чем у бывшего начальника Стивена Бэкхема.

«А ведь Веригин, пожалуй, прав, — подумал Зислис после недолгих размышлений. — Осел, он и на Офелии осел. И как правило — на руководящей должности».

Зислис оделся и под бдительным надзором робота прошел к стене.

— Сколько? — требовательно спросил его Суваев.

— Двадцать три. — Зислис показал руку.

— И у меня, — ухмыльнулся Суваев.

— А у меня — двадцать, — сообщил Мустяца.

— Интересно, какой у них верхний порог? Какой индекс у капитана этой громадины?