Здравствуй, мишка!

— Не помню такого... Вот на Черепове стрелили, заранили только, он и ушел в выломок. Так больше и не видывали...

— А близко на овсах подходит?

— Да другой раз и к тебе прямо подкатит... Мы ж лабазы на деревьях не строим, с земли ждем. Сидишь прямо в борозде посреди поля и ждешь. Увидишь, что подкатил, тогда встаешь и стреляешь...

Что это? Отвага? Героизм? Вера в ружье? Или другое: убеждение, что медведь зверь мирный и «всегда уходит, уходит даже раненный не шибко, если уйти не мешаешь»? Тогда за что же премии?

— А скот у вас медведь драл?

— Не бывало вроде...

— А мужиков ломал?

— Этого зазря нет... Да, уходит он.

«Не бывало вроде», «этого зазря нет»... За что же премии?

Василий крутит папироску и подводит итог нашей беседы молчанием. Он, пожалуй, тоже не помнит, чтобы медведь на кого-то просто так напал...

И снова наступает утро. Снова уходят на пастбище наши телушки. И опять Василий приносил с таежных троп рассказы о медведях. И все так же по вечерам гремят в нашей деревушке громовые выстрелы в небо. Телушек по-прежнему никто не трогает, хотя медвежьи следы встречаются совсем недалеко от деревни.

Белая карта

По вечерам в старом деревянном домике у темного окна в притихшую тайгу, рядом с табаком, кружкой крепкого чая, куском сахара, тщедушной коптилкой и собственной угрюмой тенью по стенам, по потолку, над потрепанным в дорогах дневником — я острее и реальнее представлял себе, что наша деревушка, наше стадо, наши собаки и мы сами, я и двое пастухов, находимся в кольце медвежьих владений. Нас как бы впустили в лес и отрезали дорогу назад тремя эшелонами глубокой обороны: медведь за Собольей пашней у Пашева ручья, лежку которого я разыскал; медведица с медвежатами у Вологодского ручья и не слишком осторожный медведь-подросток на Черепове. Но это еще не все.

Впереди, на тропе к Верхнему озеру, тоже ходит медведь. Слева от деревни — другой. Медведи есть и справа, за озером. И это только первый ряд медвежьего оборонительного кольца. А может быть, и наступательных позиций. В конце дня, после долгого вечернего чая вместе с пастухами, я ухожу к себе и долго рисую в своем дневнике карту, наношу на лист бумаги свои встречи со следами животных, наношу сведения, полученные от Василия и Петра, и даже лай собак. Границы медвежьих владений, Медвежьего Государства, обрисовываются пока еще только контурами, но это Государство уже есть, живет для меня реально, хотя и загадочно...

Я знаю, где бродят наши телушки, где их разыскивает Петро, сам хожу на поиски заблудшего стада, но ни разу не видел, чтобы следы наших телушек были перерезаны медвежьим следом. Было другое: сначала на дорогу ложились лапы зверя, а сверху на них чуть позже ложились следы копыт — и больше здесь медведь уже не проходил... Что это? Ходовой, случайный зверь? Нет. Медведь здесь живет, живет рядом с пастбищем. Тогда, может быть, это самое настоящее уважение стада? Вряд ли, зверь достаточно силен и совсем не вегетарианец. Хороший удар лапой — и любая телушка окажется на земле. Кто заступится за нее, ведь пастухов рядом часто не бывает. А может, медведь как-то знает, что за стадо могут заступиться? Почему у медведя, живущего здесь оседло, рядом с человеком, не могла возникнуть связь между телушками и людьми? «Люди стреляют — люди опасные соседи...» А если это действительно так, тогда это самый настоящий закон уважения более слабым соседом территории сильного. Ведь медведь все время рядом со стадом и рядом со стадом охотится за лосями...

Не так давно лесник, которого все мы звали просто Костей, шел по лесному обходу. Костя совсем недавно жил в этой лесной деревушке, но выехал отсюда вместе с другими жителями. Правда, наш лес по-прежнему находился в его владении, и Костя часто бывал у нас в гостях...

По дороге к нам Костя, как скажут тут, разошелся на медведя. Медведь только свалил лося и пировал на добыче.

Костя шел не спеша, не прислушивался и не смотрел по сторонам, издали не заметил зверя и поднял глаза от тропы только тогда, когда услышал медвежий рык. Костя испугался и упал на тропу. Потом пришел в себя, потихоньку встал и невредимым прибыл к нам в деревушку. А медведь все это время оставался около сваленного лося и не сделал в сторону человека ни шагу.

Правда, человек сразу же упал на землю, заслышав предупреждающий рык. А может быть, рык медведя — это действительно предупреждение? Предупреждение, как у всякого порядочного животного: «Не трогай мою добычу. Я голоден. Уходи. Смотри, если не уйдешь». Ведь есть же такой рык-сигнал у собаки.

Всякая порядочная собака, завидев соперника, врага, прежде всего, издаст рык и покажет зубы. И только потом эти зубы могут быть пущены в ход, если рык-предупреждение не будет принят. Наверное, вот так вот по-своему «объяснившись» друг с другом, и расходятся в лесу человек и медведь, когда медведь разбирает, что человек не желает ему ничего плохого, не несет с собой никакой опасности.