***
Сторожка при въезде на кладбище оказалась заперта.
— Не иначе, носит его где-то по своим делам, — озвучил очевидное Швец. — Будем ждать?
Перед тем, как ответить, Сергей посмотрел на солидный, позвякивающий стеклом пакет, который он крепко держал в руке; на небо с лениво плывущими по нему облаками; на траурную процессию, несколько сумбурно выстраивающуюся перед машиной-катафалком в ожидании, когда из неё извлекут гроб с покойником; на асфальтированный пятачок парковки перед центральными воротами, откуда недавно отъехало доставившее их сюда такси.
Вряд ли бес далеко ушёл — у него здесь порт приписки. Скорее всего, где-то неподалёку шляется.
— Подождём, — решил Иванов, отходя к дальнему от дороги углу домика, где стояла урна, а на подтаявшем весеннем снегу виднелись многочисленные чёрно-серые пятна от сигаретного пепла и имелась чистенькая, полированная от постоянного пользования, скамейка.
Достал сигареты, предложил Антону. Закурили, искоса посматривая на наконец-то сформировавшуюся, редкую колонну людей с венками, гвоздиками и немного растерянными, старательного избегающими прямого визуального контакта друг с другом, лицами.
Вразнобой, словно стараясь перекрыть громкостью свою несыгранность, задул в трубы и ударил в тарелки оркестр. Все затоптались на месте, зачем-то перемешиваясь между собой, потом первые ряды тяжело тронулись, а гроб будто поплыл в воздухе на крепких мужских плечах. Тоскливо заголосили женщины.
Неприятная картина. Оба инспектора нервно отвернулись, а Антон заметил:
— Всегда удивлялся похоронным оркестрам. Годами играют одну и ту же мелодию, а звучание — дерьмо. Словно специально поганят.
— Ты часто на похоронах бывал? — Сергей сплюнул в сторону попавшую на язык табачную крошку.
— Нет. Не часто. Но звук везде был один и тот же — словно кошкой по стеклу скребут, а та вопит и царапается.
— Это да...
Пока курили, глядя в хвост по змеиному втягивающейся в ворота процессии — подъехал новый катафалк, за которым начали пристраиваться автобус и легковые автомобили. Не успели новоприбывшие провожающие в последний путь выбраться наружу — вдали показался ещё один автомобиль с ритуальной чёрной полосой.
— Н-да... мрёт народец, — философски заявил Антон. — Прямо конвейер какой-то.
— Так и город-миллионник, а кладбищ всего три. Потому и движ постоянный идёт, — посматривая по сторонам, ответил инспектор, а после предложил. — Давай по центральной аллее прогуляемся. Говорят — там как в музее. Статуи всякие, надгробия от лучших архитекторов... Неохота мне, если честно, на всё это смотреть. Попозже вернёмся. Если бес не придёт — предлагаю по домам разбегаться.
Воспитанно затушив окурок и отправив его в урну, Швец быстрым шагом подошёл к двери, подёргал её, будто нужный им бес в своей человеческой ипостаси мог просочиться мимо них через окно или вентиляцию. Чуда не произошло. Замок по-прежнему был заперт.
— Пошли.
Позвякивая пакетом, друзья направились к входным воротам, за которыми от основного пути в земное царство мёртвых ответвлялась широкая, ухоженная аллея.
У самого входа внимание инспекторов зацепилось за ещё одну, редкую в наши дни, картину. На парковке, у кладбищенской ограды, мирно соседствовали древний, с гнилыми порогами «Москвич» и «Мерседес» представительского класса, за ними — пара люксовых внедорожников и уставшая, цвета болотной тины «ГАЗель».